КАЗАРМА СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ
20 ноября 2013, 16:36 http://echo.msk.ru/blog/aillar/1201889-echo/
Андрей Илларионовэкономист
у официального оправдания российской агрессии против Грузии остался лишь один аргумент – «вероломное нападение грузинских войск на российских миротворцев». Поначалу заместитель начальника Генерального штаба РФ генерал-полковник А.Ноговицын даже утверждал, что грузинские войска уничтожили российские миротворческие посты и бомбили (в том числе авиацией) территорию Объединенного штаба миротворческих сил (место расположения М.Кулахметова, Северный городок):
Рано утром 8 августа были уничтожены первые наблюдательные посты российских миротворцев...
Вслед за артиллерией в дело вступила грузинская авиация. По местам дислокации наших миротворцев наносились прицельные бомбовые авиаудары. Одновременно грузинские танки били прямой наводкой по Объединенному штабу миротворцев и территории миротворческого батальона... Позиции наших миротворцев к этому времени находились под постоянным обстрелом. Но бить по местам дислокации боевых подразделений грузинской стороне было мало – в половине 9-го грузинская сторона нанесла авиационный бомбовый удар еще и по военным городкам наших миротворцев.
К 12:30 силами российских миротворцев были отражены пять атак грузинских сил на востоке Цхинвала.
В этой непростой ситуации – когда стали очевидны цели и задачи грузинских вооруженных сил, когда наши миротворцы начали нести потери – было принято решение об оказании помощи миротворцам и гражданам России, проживающим в Южной Осетии, которые подвергались фактическому уничтожению...
http://www.coldwar.ru/rvo/092008/prinujd
После того, как выяснилось, что все эти утверждения – и уничтожение грузинскими войсками наблюдательных постов российского миротворческого батальона, и прицельный огонь грузинских танков по Объединенному штабу миротворческих сил, и бомбовые удары грузинской авиации по городкам российских миротворцев сил – являются циничной ложью, у кремлевских пропагандистов остался в запасе лишь один-единственный эпизод в поддержку своей легенды о «грузинском вероломстве» и «первом ударе, нанесенном грузинской военщиной»: обстрел грузинскими войсками российской базы на юго-западе Цхинвали. Там, в т.н. Верхнем городке, располагался, в частности, 2-й батальон 135-го мотострелкового батальона 19-й дивизии 58-й армии, традиционно, но лишь по явному недоразумению, называемый «миротворческим»(к вопросу о явном недоразумении мы вернемся в отдельном тексте). Тем не менее – независимо от того, как корректно следует называть этот батальон, обстрел грузинскими вооруженными силами Верхнего городка действительно имел место. Он был запечатлен в ряде видеоматериалов, его результаты зафиксированы в многочисленных фотодокументах, показаниях, воспоминаниях участников и свидетелей – как с российской, так и с грузинской сторон.
Следует особенно подчеркнуть, что и грузинская сторона никогда не отрицала того, что вела огонь по Верхнему городку – в отличие от других сюжетов, которые ей пыталась приписать российская пропаганда. Правда, при этом грузинская сторона жестко отрицала утверждение, будто бы она открыла огонь первой. Более того, грузинские военные настаивали и продолжают настаивать на том, что были вынуждены вестиответный огонь – в ответ на тот огонь, который был открыт по грузинским войскам с территории Верхнего городка.
Примечательно, что никто из свидетелей даже с российской стороны, находившихся непосредственно в Верхнем городке, жестко не утверждал, что огонь первыми начали грузинские войска. Имеющиеся же заявления сделаны, как правило, в безличной форме: «начался обстрел», «заработали пушки», «появились раненые». Такого рода комментарии радикально отличаются от того единственного случая, когда свидетели четко, уверенно и в совершенно определенной форме говорят о самом первом танковом выстреле с грузинской стороны: «в 6.20 (вар.: в 6.25) утра 8 августа грузинский танк совершил выстрел по наблюдательному пункту на крыше казармы, в котором в грубое нарушение миротворческого мандата находился юго-осетинский корректировщик О.Галаванов, управлявший огнем юго-осетинской артиллерии по грузинским войскам». Как известно, этот выстрел был сделан примерно через 30 минут после начала минометного обстрела грузинских позиций в Земо Никози. Следует отметить, что в результате этого танкового выстрела был убит юго-осетинский военный и ранен российский спецназовец, в нарушение миротворческого мандата оказавшиеся в расположении миротворческих сил. Однако никто из военнослужащих 2-го батальона 135 мсп (т.е. непосредственно российского «миротворческого» батальона) не пострадал.
В результате боев, развернувшихся затем с участием дислоцированных в Верхнем городке воинских подразделений, повреждениям различной степени тяжести на его территории подверглись практически все находившиеся в нем строения. Однако главным (и едва ли не единственным) символом этих боев и разрушений стала т.н. «казарма миротворцев» – трехэтажное кирпичное здание в юго-восточной части Верхнего городка, действительно подвергшееся сильным разрушениям.
Казарма
Несмотря на то, что в рассказах свидетелей нередко упоминаются и «целенаправленные» обстрелы других сооружений Верхнего городка, фотодокументы этого не подтверждают. Судите сами:
Медпункт
Баня (в центре снимка)
Следует обратить внимание на то, что эти сооружения – в отличие от казармы – не являются капитальными. Несомненно, что если бы грузинские танки и артиллерия действительно предприняли целенаправленный обстрел этих зданий, то они были бы разрушены без большого труда – их просто снесло бы танковым и артиллерийским огнем. Т.е. с ними произошло бы то, о чем авансом уже успела написать «Красная звезда»:
«...обстрел стал столь интенсивным, что казарму и другие здания на территории базового лагеря просто «срубили» артиллерийским огнем...»
http://old.redstar.ru/2008/08/19_08/3_01.h
Однако на самом деле, как это видно по имеющимся фотографиям, этого не произошло. Очевидно, что грузинские войска, по крайней мере, целенаправленно и намеренно эти помещения не обстреливали. Хотя, несомненно, что случайные попадания в эти три здания были, не говоря уже о попадавших в них осколках и отрикошетивших в них снарядах и пулях.
Спрашивается: а почему грузинские войска подвергли такому жесткому обстрелу именно здание казармы, а не, например, здания медпункта, бани, котельной? Зачем грузинам понадобился обстрел именно казармы? Этот вопрос становится еще более важным в свете того, что согласно рассказам военнослужащих 2-го батальона 135 мсп во время обстрела 8 августа они укрывались именно в этих последних трех помещениях, а вовсе не в здании казармы?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, следует внимательнее приглядеться к зданию казармы.
Например, глазами медсестры Кристины Литовки в ее знаменитом видеоролике, снятом утром 8 августа.
Видеопоказания К.Литовки http://echo.msk.ru/blog/aillar/1201889-echo/
Рано утром 8 августа были уничтожены первые наблюдательные посты российских миротворцев...
Вслед за артиллерией в дело вступила грузинская авиация. По местам дислокации наших миротворцев наносились прицельные бомбовые авиаудары. Одновременно грузинские танки били прямой наводкой по Объединенному штабу миротворцев и территории миротворческого батальона... Позиции наших миротворцев к этому времени находились под постоянным обстрелом. Но бить по местам дислокации боевых подразделений грузинской стороне было мало – в половине 9-го грузинская сторона нанесла авиационный бомбовый удар еще и по военным городкам наших миротворцев.
К 12:30 силами российских миротворцев были отражены пять атак грузинских сил на востоке Цхинвала.
В этой непростой ситуации – когда стали очевидны цели и задачи грузинских вооруженных сил, когда наши миротворцы начали нести потери – было принято решение об оказании помощи миротворцам и гражданам России, проживающим в Южной Осетии, которые подвергались фактическому уничтожению...
http://www.coldwar.ru/rvo/092008/prinujd
После того, как выяснилось, что все эти утверждения – и уничтожение грузинскими войсками наблюдательных постов российского миротворческого батальона, и прицельный огонь грузинских танков по Объединенному штабу миротворческих сил, и бомбовые удары грузинской авиации по городкам российских миротворцев сил – являются циничной ложью, у кремлевских пропагандистов остался в запасе лишь один-единственный эпизод в поддержку своей легенды о «грузинском вероломстве» и «первом ударе, нанесенном грузинской военщиной»: обстрел грузинскими войсками российской базы на юго-западе Цхинвали. Там, в т.н. Верхнем городке, располагался, в частности, 2-й батальон 135-го мотострелкового батальона 19-й дивизии 58-й армии, традиционно, но лишь по явному недоразумению, называемый «миротворческим»(к вопросу о явном недоразумении мы вернемся в отдельном тексте). Тем не менее – независимо от того, как корректно следует называть этот батальон, обстрел грузинскими вооруженными силами Верхнего городка действительно имел место. Он был запечатлен в ряде видеоматериалов, его результаты зафиксированы в многочисленных фотодокументах, показаниях, воспоминаниях участников и свидетелей – как с российской, так и с грузинской сторон.
Следует особенно подчеркнуть, что и грузинская сторона никогда не отрицала того, что вела огонь по Верхнему городку – в отличие от других сюжетов, которые ей пыталась приписать российская пропаганда. Правда, при этом грузинская сторона жестко отрицала утверждение, будто бы она открыла огонь первой. Более того, грузинские военные настаивали и продолжают настаивать на том, что были вынуждены вестиответный огонь – в ответ на тот огонь, который был открыт по грузинским войскам с территории Верхнего городка.
Примечательно, что никто из свидетелей даже с российской стороны, находившихся непосредственно в Верхнем городке, жестко не утверждал, что огонь первыми начали грузинские войска. Имеющиеся же заявления сделаны, как правило, в безличной форме: «начался обстрел», «заработали пушки», «появились раненые». Такого рода комментарии радикально отличаются от того единственного случая, когда свидетели четко, уверенно и в совершенно определенной форме говорят о самом первом танковом выстреле с грузинской стороны: «в 6.20 (вар.: в 6.25) утра 8 августа грузинский танк совершил выстрел по наблюдательному пункту на крыше казармы, в котором в грубое нарушение миротворческого мандата находился юго-осетинский корректировщик О.Галаванов, управлявший огнем юго-осетинской артиллерии по грузинским войскам». Как известно, этот выстрел был сделан примерно через 30 минут после начала минометного обстрела грузинских позиций в Земо Никози. Следует отметить, что в результате этого танкового выстрела был убит юго-осетинский военный и ранен российский спецназовец, в нарушение миротворческого мандата оказавшиеся в расположении миротворческих сил. Однако никто из военнослужащих 2-го батальона 135 мсп (т.е. непосредственно российского «миротворческого» батальона) не пострадал.
В результате боев, развернувшихся затем с участием дислоцированных в Верхнем городке воинских подразделений, повреждениям различной степени тяжести на его территории подверглись практически все находившиеся в нем строения. Однако главным (и едва ли не единственным) символом этих боев и разрушений стала т.н. «казарма миротворцев» – трехэтажное кирпичное здание в юго-восточной части Верхнего городка, действительно подвергшееся сильным разрушениям.
Казарма
Несмотря на то, что в рассказах свидетелей нередко упоминаются и «целенаправленные» обстрелы других сооружений Верхнего городка, фотодокументы этого не подтверждают. Судите сами:
Медпункт
Баня (в центре снимка)
Следует обратить внимание на то, что эти сооружения – в отличие от казармы – не являются капитальными. Несомненно, что если бы грузинские танки и артиллерия действительно предприняли целенаправленный обстрел этих зданий, то они были бы разрушены без большого труда – их просто снесло бы танковым и артиллерийским огнем. Т.е. с ними произошло бы то, о чем авансом уже успела написать «Красная звезда»:
«...обстрел стал столь интенсивным, что казарму и другие здания на территории базового лагеря просто «срубили» артиллерийским огнем...»
http://old.redstar.ru/2008/08/19_08/3_01.h
Однако на самом деле, как это видно по имеющимся фотографиям, этого не произошло. Очевидно, что грузинские войска, по крайней мере, целенаправленно и намеренно эти помещения не обстреливали. Хотя, несомненно, что случайные попадания в эти три здания были, не говоря уже о попадавших в них осколках и отрикошетивших в них снарядах и пулях.
Спрашивается: а почему грузинские войска подвергли такому жесткому обстрелу именно здание казармы, а не, например, здания медпункта, бани, котельной? Зачем грузинам понадобился обстрел именно казармы? Этот вопрос становится еще более важным в свете того, что согласно рассказам военнослужащих 2-го батальона 135 мсп во время обстрела 8 августа они укрывались именно в этих последних трех помещениях, а вовсе не в здании казармы?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, следует внимательнее приглядеться к зданию казармы.
Например, глазами медсестры Кристины Литовки в ее знаменитом видеоролике, снятом утром 8 августа.
Видеопоказания К.Литовки http://echo.msk.ru/blog/aillar/1201889-echo/
Нетрудно видеть, что видеокамера в руках оператора (большей частью в руках медсестры Литовки) почти никогда не фокусируется на каком-либо объекте. Она постоянно совершает движения, часто кругового характера. Во время этого движения – за исключением короткого эпизода, когда в кадре оказывается сама медсестра, – есть только один объект, на котором камера регулярно задерживается. Это здание казармы. За три с половиной минуты ролика камера останавливается на здании казармы пять раз – в общей сложности в течение 36 секунд: с 0'14” по 0'18”, с 1’54” по 2’00”, c 2’05” по 2’11”, с 2’50” по 2’57”, c 3’12” по 3’27”.
Складывается впечатление, что медсестру как будто привораживает что-то, находящееся в этом здании. Хотя на первый взгляд, в нем, кажется, ничего особенного не происходит. Неясная связь казармы со смертью от снайперской пути командира разведвзвода С.Шевелева проявится позже:
«Как только мы приблизились к зданию медпункта, грузинский танк ударил по казарме, которая стояла рядом. Сергея Шевелева осколком убило...» (К.Тимерман)http://www.izvestia.ru/russia/article312
«При осмотре тела я обнаружил, что у него было входное отверстие со стороны шеи, скорее всего, он или отбегал, когда перебегал от казармы к медпункту, и выходное было со стороны спины отверстие и где-то седьмой шейный позвонок. То есть это была именно пуля снайпера. И стало понятно, что все намного серьезнее» (А.Коновалов)
http://aillarionov.livejournal.com/56002
Внимание оператора в видеоролике привлекает, кажется, не столько все здание казармы, сколько ее южная часть с торцом стены и крышей, на которой находился наблюдательный пункт, пораженный выстрелом грузинского танка. При этом в первых эпизодах фокусирование внимания оператора за происходящим с казармой, в казарме, рядом с казармой происходит как бы незаметно, без привлечения к себе особого внимания. Как будто бы медсестра пытается снимать казарму, так сказать, «скрытой камерой».
Единственный момент, когда она фактически полностью «раскрывается» и открыто, во весь экран, показывает здание казармы, наступает в последнем, пятом, эпизоде видеоролика. В том самом эпизоде, когда объект операторского внимания подвергается грузинскому обстрелу из стрелкового оружия. Получается, что только начало грузинского огня по казарме снимает с оператора какое-то «заклятье», какой-то тайный запрет, до этого ограничивавший его действия.
И в этот самый момент начала грузинского обстрела южной стены здания казармы происходит, пожалуй, самое невероятное событие, какое смогла зафиксировать видеокамера Литовки с ее звуковой дорожкой. Невидимый зрителю, но находящийся где-то совсем рядом с оператором, военнослужащий «миротворческого» батальона произносит слова, недвусмысленно поддерживающие грузинский огонь (3’16” – 3’20”): «О! О, нормально, давай еще, брат! Давай-давай!»
Что же получается? Получается, что грузины действительно открывают огонь по казарме. Причем этот огонь достигает своей цели – пули действительно бьют по южной стене здания казармы. Выстрелы не приводят ни к жертвам, ни к ранениям среди росийских военных. Более того, через несколько секунд стрельба прекращается. Похоже, что это был предупредительный огонь с грузинской стороны. Которые не вызывает у «миротворцев» ни страха, ни осуждения, ни желания возмездия. Наоборот, он вызывает совершенно нескрываемые в кругу «миротворцев» поддержку и одобрение!
Практически сразу же слышен вопрос другого военнослужащего (3’20-3’22”): «По чему стреляют?» На него тут же следует ответ: «По зданию [казармы. – А.И.]». Судя по всему, спрашивающий этим ответом удовлетворен. Никаких вопросов он больше не задает и никаких комментариев он более не произносит. В оставшиеся десять секунд видеоролика камера скользит по лицам военнослужащих, которые кажутся совершенно спокойными, не показывающими ни возмущения, ни даже удивления.
Почему, зафиксировав грузинский огонь по казарме, «миротворцы» не только не обеспокоились им, не только не произнесли в адрес грузинских военных, начавших огонь по их собственной казарме, ни слов проклятий, ни нецензурной брани, столь легко соскальзываемой из их уст по поводу и без повода? Более того, они нескрываемо одобрительно поддержали его, использовав по отношению к ведущим огонь грузинским войскам совершенно особый термин, зарезервированный в российской армии лишь для самых близких и дорогих сослуживцев – «брат». Почему
Возможно, потому, что в здании казармы, постоянно оказывавшейся в фокусе видеокамеры медсестры, находились те самые бойцы, в адрес которых неоднократно, но без каких-либо последствий, обращался со своими просьбами комбат Тимерман: «Не стреляй! Визуально наблюдай!» Ответный грузинский огонь по провокаторам, засевшим в здании казармы, был, очевидно, воспринят «миротворцами» со спокойным удовлетворением и вознагражден поощрительным комментарием в надежде на то, что этот огонь сможет «успокоить» провокаторов и остановить начатый ими обстрел, грозящий «миротворцам» разрушительным ответом с грузинской стороны. Вероятно, в тот момент «миротворцы» еще не догадывались, что огонь, открытый провокаторами, был не случайной самодеятельностью, а исполнением данного им приказа.
Видимо, тем, кто тогда находился в Верхнем городке, об особенностях казармы было видно, слышно и известно больше, чем нынешнему зрителю. К южному торцу здания казармы приковано внимание оператора еще одной видеосъемки (2’45” – 2’55”):
Складывается впечатление, что медсестру как будто привораживает что-то, находящееся в этом здании. Хотя на первый взгляд, в нем, кажется, ничего особенного не происходит. Неясная связь казармы со смертью от снайперской пути командира разведвзвода С.Шевелева проявится позже:
«Как только мы приблизились к зданию медпункта, грузинский танк ударил по казарме, которая стояла рядом. Сергея Шевелева осколком убило...» (К.Тимерман)http://www.izvestia.ru/russia/article312
«При осмотре тела я обнаружил, что у него было входное отверстие со стороны шеи, скорее всего, он или отбегал, когда перебегал от казармы к медпункту, и выходное было со стороны спины отверстие и где-то седьмой шейный позвонок. То есть это была именно пуля снайпера. И стало понятно, что все намного серьезнее» (А.Коновалов)
http://aillarionov.livejournal.com/56002
Внимание оператора в видеоролике привлекает, кажется, не столько все здание казармы, сколько ее южная часть с торцом стены и крышей, на которой находился наблюдательный пункт, пораженный выстрелом грузинского танка. При этом в первых эпизодах фокусирование внимания оператора за происходящим с казармой, в казарме, рядом с казармой происходит как бы незаметно, без привлечения к себе особого внимания. Как будто бы медсестра пытается снимать казарму, так сказать, «скрытой камерой».
Единственный момент, когда она фактически полностью «раскрывается» и открыто, во весь экран, показывает здание казармы, наступает в последнем, пятом, эпизоде видеоролика. В том самом эпизоде, когда объект операторского внимания подвергается грузинскому обстрелу из стрелкового оружия. Получается, что только начало грузинского огня по казарме снимает с оператора какое-то «заклятье», какой-то тайный запрет, до этого ограничивавший его действия.
И в этот самый момент начала грузинского обстрела южной стены здания казармы происходит, пожалуй, самое невероятное событие, какое смогла зафиксировать видеокамера Литовки с ее звуковой дорожкой. Невидимый зрителю, но находящийся где-то совсем рядом с оператором, военнослужащий «миротворческого» батальона произносит слова, недвусмысленно поддерживающие грузинский огонь (3’16” – 3’20”): «О! О, нормально, давай еще, брат! Давай-давай!»
Что же получается? Получается, что грузины действительно открывают огонь по казарме. Причем этот огонь достигает своей цели – пули действительно бьют по южной стене здания казармы. Выстрелы не приводят ни к жертвам, ни к ранениям среди росийских военных. Более того, через несколько секунд стрельба прекращается. Похоже, что это был предупредительный огонь с грузинской стороны. Которые не вызывает у «миротворцев» ни страха, ни осуждения, ни желания возмездия. Наоборот, он вызывает совершенно нескрываемые в кругу «миротворцев» поддержку и одобрение!
Практически сразу же слышен вопрос другого военнослужащего (3’20-3’22”): «По чему стреляют?» На него тут же следует ответ: «По зданию [казармы. – А.И.]». Судя по всему, спрашивающий этим ответом удовлетворен. Никаких вопросов он больше не задает и никаких комментариев он более не произносит. В оставшиеся десять секунд видеоролика камера скользит по лицам военнослужащих, которые кажутся совершенно спокойными, не показывающими ни возмущения, ни даже удивления.
Почему, зафиксировав грузинский огонь по казарме, «миротворцы» не только не обеспокоились им, не только не произнесли в адрес грузинских военных, начавших огонь по их собственной казарме, ни слов проклятий, ни нецензурной брани, столь легко соскальзываемой из их уст по поводу и без повода? Более того, они нескрываемо одобрительно поддержали его, использовав по отношению к ведущим огонь грузинским войскам совершенно особый термин, зарезервированный в российской армии лишь для самых близких и дорогих сослуживцев – «брат». Почему
Возможно, потому, что в здании казармы, постоянно оказывавшейся в фокусе видеокамеры медсестры, находились те самые бойцы, в адрес которых неоднократно, но без каких-либо последствий, обращался со своими просьбами комбат Тимерман: «Не стреляй! Визуально наблюдай!» Ответный грузинский огонь по провокаторам, засевшим в здании казармы, был, очевидно, воспринят «миротворцами» со спокойным удовлетворением и вознагражден поощрительным комментарием в надежде на то, что этот огонь сможет «успокоить» провокаторов и остановить начатый ими обстрел, грозящий «миротворцам» разрушительным ответом с грузинской стороны. Вероятно, в тот момент «миротворцы» еще не догадывались, что огонь, открытый провокаторами, был не случайной самодеятельностью, а исполнением данного им приказа.
Видимо, тем, кто тогда находился в Верхнем городке, об особенностях казармы было видно, слышно и известно больше, чем нынешнему зрителю. К южному торцу здания казармы приковано внимание оператора еще одной видеосъемки (2’45” – 2’55”):
Поскольку в это время в кадре, кажется, не происходит ничего особенного, но при этом слышны звуки выстрелов, раздающиеся очень близко к оператору, можно предположить, что в это время он пытался запечатлеть признаки стрельбы, ведшейся в это время из здания казармы.
Показания К.Тимермана, З.Трамовой, Д.Зубока, А.Коновалова
А теперь обратимся к показаниям других военнослужащих «миротворческого» батальона и прикомандированных к нему врачей.
Где они встречают раннее утро 8 августа?
Правильно, в медпункте Верхнего городка или же недалеко от входа в этот медпункт. Именно там, выйдя из медпункта на его крыльцо, обращенное к плацу Верхнего городка, записывает свой исторический видеоролик К.Литовка. Именно там, недалеко от медсестры, регулярно раздается просящий голос К.Тимермана: «Не стреляй!». Именно у медпункта стоят БМП и санитарная машина, видимые на ролике. Именно у медпункта находится большая группа военнослужащих 2-го батальона. Именно у медпункта многие из них разбирают оружие, боеприпасы, обмениваются мнениями, записывают видео. Именно в медчасти или около нее находятся военные врачи Д.Зубок, А.Коновалов, санинструктор З.Трамова. Именно в медпункт будут возвращаться с Юго-восточной оборонительной позиции примерно через полтора часа после этой видеозаписи командир батальона Тимерман и командир разведвзвода Шевелев. Именно в 50 метрах от медпункта последнего настигнет пуля снайпера. Именно в медчасти А.Коновалов идентифицирует причину гибели С.Шевелева. Таким образом, командование миротворческого батальона и значительная часть его бойцов, не находившихся в тот момент на постах, в БМП и окопах, утром 8 августа (примерно с 6 до 8 часов утра) находились около медпункта и в медпункте.
Оставались ли они там и в дальнейшем? Нет. Чуть позже, очевидно, около 9 часов утра, «миротворцы» двумя группами перебираются в баню, недалеко от которой получит свою рану в ногу Тимерман, и у стены которой будет записан вот этот ролик:
А куда «миротворцы» перемещаются потом? Потом, по их собственным рассказам, они перебираются в котельную.
И лишь много позже, вечером, когда бой уже давно закончится (по показаниям свидетелей, он закончился около 11-12 часов утра), «миротворцы» переберутся в казарму, в ее подвал.
Все эти передвижения основной группы военнослужащих 2-го батальона по маршруту «медпункт – баня –кочегарка – подвал казармы» аккуратнее всех описала З.Трамова:
«...первым выстрелом в сторону батальона был убит наш наблюдатель на НП... ...я прихватила бинты и перебежала в санчасть... Было принято решение перебираться в помещение бани. Под прикрытием дымовых шашек мы двумя партиями перебрались туда... Откопавшись, мы перебрались в находящуюся напротив котельную... ...огонь по котельной превратился в сплошную лавину. Нужно было уходить. Перебежками добрались до подвала казармы... И все оставшиеся два дня мы держались в этом подвале».
http://old.redstar.ru/2008/08/21_08/3_01.h
Не кажется ли странным, что во время обстрела позиций батальона «миротворцы» скрываются в каких-то, прямо скажем, не вполне серьезных, едва ли не саманного типа, сооружениях – медпункте, бане, котельной (кочегарке), которые в принципе можно уничтожить чуть ли не одним танковым или артиллерийским снарядом? В то же время они не пользуются, казалось бы, совершенно очевидным, самым прочным, самым солидным, самым надежным местом в Верхнем городке – мощным зданием казармы?
Почему?
Почему «миротворцы» не находятся в своей казарме? Почему они не перебираются немедленно в казарму, когда обстрел только начинается? Почему они не перебираются туда, когда обстрел продолжается? Почему, покидая медпункт, они не бегут к ближайшему наиболее надежному зданию – казарме, а направляются в прямо противоположную сторону – к бане, от которой им придется вскоре снова бежать? Почему после того, как становится небезопасным находиться в бане и у бани, они вновь не перебираются в казарму, а отправляются теперь в котельную? Почему они перебираются из котельной в казарму только тогда, когда бой давно уже закончился, только тогда, когда защита кирпичных стен казармы им, кажется, уже особенно не нужна?
Почему?
Очевидно, потому, что в казарму их просто не пускают.
Кто не пускает?
Очевидно, тот, кто находится в казарме.
А кто же находится в «казарме миротворцев»?
Почти круговой маршрут передвижения «миротворцев» от здания к зданию Верхнего городка воспроизводят и прикомандированные к батальону врачи:
«...где-то в районе четырех часов утра (мы находились в медпункте) сыграли тревогу... все эти манипуляции мы проводили на базе автоперевязочной... ...После этого было принято решение, и мы переместились уже в сам медпункт... ...было принято решение переместиться в соседнее здание — в баню... Человек 12 или 15 нас перебежало за баню... В подвале, потом в кочегарке... В этойкочегарке мы просидели где-то до вечера... После четырех часов 8-го, ближе к шести часам было принято решение, соединиться с остальными бойцами и перейти в подвальное помещение казармы».
http://aillarionov.livejournal.com/56002
http://aillarionov.livejournal.com/56031
В последней процитированной фразе врач А.Коновалов сообщает не только время, когда им, военнослужащим 2-го батальона и прикомандированным к ним врачам, наконец, разрешили вернуться в казарму (около 6 часов вечера, т.е. уже после того, как погибли их 10 сослуживцев, а в Джаву и Владикавказ был отправлен транспорт с тяжело ранеными), но и отмечает, что в казарме произошло их «соединение с остальными бойцами». С какими такими «остальными бойцами» они смогли соединиться в подвале казармы? Кто были эти «остальные бойцы»?
Как известно, кроме военнослужащих 2-го батальона 135 мсп на территории Верхнего городка находились еще бойцы 107-го отряда 10-й бригады спецназа. Врач Д.Зубок подтверждает, что это были именно они: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...»
http://aillarionov.livejournal.com/56031
То есть действительно, пока «обычных миротворцев» гоняли по Верхнему городку от одного ненадежного помещения к другому, в самом капитальном здании базы – казарме, в том числе и в ее наиболее защищенном месте – подвале, находились спецназовцы. Которые вплоть до 6 часов вечера не позволяли «официальным миротворцам» укрыться в нем и вынуждали последних перемещаться под обстрелом между намного менее надежными помещениями медпункта, бани, котельной, т.е. там, где риск быть убитым был несравнимо выше, чем в казарме. И лишь тогда, когда бой совершенно затих, а раненые были отправлены в Джаву и Владикавказ, спецназовцы разрешили «миротворцам» вернуться в казарму.
Обратите внимание на конец фразы Д.Зубока: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...» Значит, пока «миротворцев» гоняли по Верхнему городку, в подвале, кроме спецназа, находился еще кто-то? Кто именно? Кому разрешили находиться в подвале казармы в то время, когда в этом было отказано «миротворцам»? Мы вернемся к этому вопросу чуть ниже.
А пока лишь обратим внимание на то, что врач Д.Зубок, попавший наконец в казарму и понимающий, что в следующий раз ему придется дожидаться разрешения на проход в здание казармы, возможно, слишком долго, решает более не искушать судьбу и на всякий случай сразу забирает из нее свои вещи – пока это еще возможно, пока его пускают в казарму:
«Вроде бы ночь прошла спокойно, даже начали перемещаться опять по батальону. Пошел, даже свои вещи какие-то забрал, но так по мелочи... Книжки взял».
Показания К.Тимермана, З.Трамовой, Д.Зубока, А.Коновалова
А теперь обратимся к показаниям других военнослужащих «миротворческого» батальона и прикомандированных к нему врачей.
Где они встречают раннее утро 8 августа?
Правильно, в медпункте Верхнего городка или же недалеко от входа в этот медпункт. Именно там, выйдя из медпункта на его крыльцо, обращенное к плацу Верхнего городка, записывает свой исторический видеоролик К.Литовка. Именно там, недалеко от медсестры, регулярно раздается просящий голос К.Тимермана: «Не стреляй!». Именно у медпункта стоят БМП и санитарная машина, видимые на ролике. Именно у медпункта находится большая группа военнослужащих 2-го батальона. Именно у медпункта многие из них разбирают оружие, боеприпасы, обмениваются мнениями, записывают видео. Именно в медчасти или около нее находятся военные врачи Д.Зубок, А.Коновалов, санинструктор З.Трамова. Именно в медпункт будут возвращаться с Юго-восточной оборонительной позиции примерно через полтора часа после этой видеозаписи командир батальона Тимерман и командир разведвзвода Шевелев. Именно в 50 метрах от медпункта последнего настигнет пуля снайпера. Именно в медчасти А.Коновалов идентифицирует причину гибели С.Шевелева. Таким образом, командование миротворческого батальона и значительная часть его бойцов, не находившихся в тот момент на постах, в БМП и окопах, утром 8 августа (примерно с 6 до 8 часов утра) находились около медпункта и в медпункте.
Оставались ли они там и в дальнейшем? Нет. Чуть позже, очевидно, около 9 часов утра, «миротворцы» двумя группами перебираются в баню, недалеко от которой получит свою рану в ногу Тимерман, и у стены которой будет записан вот этот ролик:
А куда «миротворцы» перемещаются потом? Потом, по их собственным рассказам, они перебираются в котельную.
И лишь много позже, вечером, когда бой уже давно закончится (по показаниям свидетелей, он закончился около 11-12 часов утра), «миротворцы» переберутся в казарму, в ее подвал.
Все эти передвижения основной группы военнослужащих 2-го батальона по маршруту «медпункт – баня –кочегарка – подвал казармы» аккуратнее всех описала З.Трамова:
«...первым выстрелом в сторону батальона был убит наш наблюдатель на НП... ...я прихватила бинты и перебежала в санчасть... Было принято решение перебираться в помещение бани. Под прикрытием дымовых шашек мы двумя партиями перебрались туда... Откопавшись, мы перебрались в находящуюся напротив котельную... ...огонь по котельной превратился в сплошную лавину. Нужно было уходить. Перебежками добрались до подвала казармы... И все оставшиеся два дня мы держались в этом подвале».
http://old.redstar.ru/2008/08/21_08/3_01.h
Не кажется ли странным, что во время обстрела позиций батальона «миротворцы» скрываются в каких-то, прямо скажем, не вполне серьезных, едва ли не саманного типа, сооружениях – медпункте, бане, котельной (кочегарке), которые в принципе можно уничтожить чуть ли не одним танковым или артиллерийским снарядом? В то же время они не пользуются, казалось бы, совершенно очевидным, самым прочным, самым солидным, самым надежным местом в Верхнем городке – мощным зданием казармы?
Почему?
Почему «миротворцы» не находятся в своей казарме? Почему они не перебираются немедленно в казарму, когда обстрел только начинается? Почему они не перебираются туда, когда обстрел продолжается? Почему, покидая медпункт, они не бегут к ближайшему наиболее надежному зданию – казарме, а направляются в прямо противоположную сторону – к бане, от которой им придется вскоре снова бежать? Почему после того, как становится небезопасным находиться в бане и у бани, они вновь не перебираются в казарму, а отправляются теперь в котельную? Почему они перебираются из котельной в казарму только тогда, когда бой давно уже закончился, только тогда, когда защита кирпичных стен казармы им, кажется, уже особенно не нужна?
Почему?
Очевидно, потому, что в казарму их просто не пускают.
Кто не пускает?
Очевидно, тот, кто находится в казарме.
А кто же находится в «казарме миротворцев»?
Почти круговой маршрут передвижения «миротворцев» от здания к зданию Верхнего городка воспроизводят и прикомандированные к батальону врачи:
«...где-то в районе четырех часов утра (мы находились в медпункте) сыграли тревогу... все эти манипуляции мы проводили на базе автоперевязочной... ...После этого было принято решение, и мы переместились уже в сам медпункт... ...было принято решение переместиться в соседнее здание — в баню... Человек 12 или 15 нас перебежало за баню... В подвале, потом в кочегарке... В этойкочегарке мы просидели где-то до вечера... После четырех часов 8-го, ближе к шести часам было принято решение, соединиться с остальными бойцами и перейти в подвальное помещение казармы».
http://aillarionov.livejournal.com/56002
http://aillarionov.livejournal.com/56031
В последней процитированной фразе врач А.Коновалов сообщает не только время, когда им, военнослужащим 2-го батальона и прикомандированным к ним врачам, наконец, разрешили вернуться в казарму (около 6 часов вечера, т.е. уже после того, как погибли их 10 сослуживцев, а в Джаву и Владикавказ был отправлен транспорт с тяжело ранеными), но и отмечает, что в казарме произошло их «соединение с остальными бойцами». С какими такими «остальными бойцами» они смогли соединиться в подвале казармы? Кто были эти «остальные бойцы»?
Как известно, кроме военнослужащих 2-го батальона 135 мсп на территории Верхнего городка находились еще бойцы 107-го отряда 10-й бригады спецназа. Врач Д.Зубок подтверждает, что это были именно они: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...»
http://aillarionov.livejournal.com/56031
То есть действительно, пока «обычных миротворцев» гоняли по Верхнему городку от одного ненадежного помещения к другому, в самом капитальном здании базы – казарме, в том числе и в ее наиболее защищенном месте – подвале, находились спецназовцы. Которые вплоть до 6 часов вечера не позволяли «официальным миротворцам» укрыться в нем и вынуждали последних перемещаться под обстрелом между намного менее надежными помещениями медпункта, бани, котельной, т.е. там, где риск быть убитым был несравнимо выше, чем в казарме. И лишь тогда, когда бой совершенно затих, а раненые были отправлены в Джаву и Владикавказ, спецназовцы разрешили «миротворцам» вернуться в казарму.
Обратите внимание на конец фразы Д.Зубока: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...» Значит, пока «миротворцев» гоняли по Верхнему городку, в подвале, кроме спецназа, находился еще кто-то? Кто именно? Кому разрешили находиться в подвале казармы в то время, когда в этом было отказано «миротворцам»? Мы вернемся к этому вопросу чуть ниже.
А пока лишь обратим внимание на то, что врач Д.Зубок, попавший наконец в казарму и понимающий, что в следующий раз ему придется дожидаться разрешения на проход в здание казармы, возможно, слишком долго, решает более не искушать судьбу и на всякий случай сразу забирает из нее свои вещи – пока это еще возможно, пока его пускают в казарму:
«Вроде бы ночь прошла спокойно, даже начали перемещаться опять по батальону. Пошел, даже свои вещи какие-то забрал, но так по мелочи... Книжки взял».
Показания А.Батуева, Г.Камынина, А.Бабченко
Как мы видели, «обычные миротворцы» до 6 часов вечера 8 августа не могли попасть в свою казарму. А распространялся ли такой запрет на спецназовцев?
Вот рассказ бойца 107-го отряда спецназа Алексея Батуева:
(0’15” – 1’20”): «В восемь часов где-то начался опять... меня накрыло... из танка... Когда прекратился огонь, мы ушли в казарму, к своим, в подвал... сидели там... огонь наши все прекратили, не стали стрелять... уже не из чего было, все было разбито... Потом сказали, что дали коридор вывезти раненых, и нас... 18 человек... повезли в город, Владикавказ...»
Как известно, огонь прекратился к 11-12 часам утра, а коридор для вывоза раненных грузины предоставили около 3 часов дня. Это означает, что А.Батуев около полудня смог без особых проблем отправиться «в казарму, к своим, в подвал» – то есть сделал то, что «обычные миротворцы» сделать тогда не могли, и что им разрешат сделать только шесть часов спустя, после 6 часов вечера.
К этому следует добавить, что в результате первого выстрела грузинского танка в 6.20-6.25 утра на крыше казармы погиб юго-осетинский корректировщик артиллерийского огня О.Галаванов и получил ранение спецназовец стрелок-радист М.Петров. Показательно, что среди погибших и раненых на крыше казармы в этот момент оказались юго-осетинский военный и боец спецназа, среди них нет «обычных миротворцев». Почему? Очевидно, потому, что в это время их нет ни в казарме, ни на крыше казармы.
А почему же «обычных миротворцев» не пускают в здание казармы, как минимум, с раннего утра до примерно 6 часов вечера 8 августа? Что там происходит? Пояснения о том, что происходило в казарме и около казармы, дает подполковник Г.Камынин (официальная должность – наблюдатель при Объединенном штабе миротворческих сил).
Во-первых, Камынин сообщает, что ночью и утром он тоже находился на крыше казармы:
3’30” – «Мы стояли на крыше и видели все это».
Следует заметить, что так же, как и Галаванов и Петров, подполковник Камынин не относился к военнослужащим 2-го батальона 135-го мсп.
Во-вторых, Камынин рассказывает о своем участии и участии своих подчиненных в обстреле грузинских частей:
7’35” – 7’50” – «Мы помогали, мы помогали, вот отсюда мы били... Мы помогали, со стенки стреляли, вот отсюда слева».
«Со стенки» – означает «с южной стенки здания казармы», расположенной в момент произнесения этих слов с левой стороны от Камынина.
В-третьих, Камынин рассказывает о месте размещения снайперов, называет имя их командира, а также результаты их действий:
12’30” – 13’00” – «Мы своих снайперов расположили на втором этаже... Конечно, было бы лучше выше... Началась у нас снайперская дуэль... Дима Иванов возглавлял эту дуэль... А так – двух снайперов мы подбили...». Таким образом, в дискуссии о месте размещения спецназовских снайперов (в частности,здесь и здесь) появляются показания непосредственного свидетеля – спецназовские снайперы располагались на верхних этажах казармы.
В-четвертых, Камынин дает оценку действиям спецназовцев, сообщает номер их воинской части, а также их численность:
13”22” – 13’37” – «Ребята молодцы из спецназа, из 10-ки, из Краснодара. Они вообще были молодчики. У них из 22 человек 12 получило ранения и трое погибших. Ребята до конца выполнили свой долг. Молодцы, просто молодцы».
Таким образом, из первых рук – из уст непосредственного свидетеля и участника боевых действий (в этом месте полезно напомнить, что Камынину по мандату было запрещено участвовать в боевых действиях против регулярных частей конфликтующих сторон) нам сообщают, что в здании казармы (в том числе и на ее крыше и на ее втором этаже), а также около нее располагались спецназовцы, в том числе снайперы, ведшие обстрел грузинских частей.
Дополнительные штрихи в описание происходившего в казарме внес А.Бабченко:
«В Шанхае, в Верхнем городке миротворцев – свой мемориал... Все оставлено как было после боя – я спрашивал. Лишь на первом этаже, слева от входа – венки, бронежилет, пара касок, стрелянный тубус от "Шмеля"… На стене нацарапано "3 б – 2 бат. Ст с-нт Плиев. Вечная память." Погибли тут несколько десятков человек».
http://starshinazapasa.livejournal.com/3
Из этой информации выясняется, во-первых, что в здании казармы (или около нее) погиб старший сержант Плиев. Плиев – это осетинская фамилия. Ни в списке «обычных миротворцев», ни в списке спецназовцев такой фамилии нет. Такой фамилии нет и во всем списке российских военнослужащих, погибших в Южной Осетии. Однако такая фамилия (даже не одна, а две) есть в списке погибших юго-осетинских военнослужащих. Получается, что корректировщик артиллерийского огня О.Галаванов был далеко не единственным юго-осетинским военным, оказавшимся в ночь на 8 августа на территории Верхнего городка и погибшим там.
Во-вторых, над фамилией Плиева помещена надпись: «3 б – 2 бат» Что это означает? В российской армии сокращение «б» обычно используется для обозначения термина «батальон», а сокращение «бат» – для термина «батарея». Тогда получается, что старший сержант Плиев служил во 2-й батарее 3-го батальона. В зоне грузино-осетинского конфликта первым миротворческим батальоном считался грузинский, вторым – российский, а третьим – т.н. северо-осетинский батальон «Алания», насыщенный в нарушение своего мандата в основном жителями Южной Осетии. Получается, что старший сержант Плиев служил во 2-й батарее 3-го миротворческого северо-осетинского батальона «Алания». Правда, в нарушение своего мандата и решений СКК рано утром 8 августа он оказался на территории 2-го российского миротворческого батальона в Верхнем городке.
В-третьих, А.Бабченко сообщает о том, что в казарме или около нее «погибло несколько десятков человек». Камынин при посещении котельной называет другую, но в целом не слишком противоречащую информации Бабченко, цифру – 18 человек: «Вот здесь у нас были убитые... 18 человек» (20’45 – 21’03” видео выше).
А вот это новость.
По официальным данным потери всех российских военнослужащих в Верхнем городке составили 13 человек.
Эта цифра совпадает с рассказом Александра Коновалова:
«Вот за эти, грубо говоря, там около полутора суток было потеряно 10, по последним, не знаю, оказалось на самом деле больше. При конкретном подсчете было потеряно 10 миротворцев убитыми. Было трое убитых разведчиков, просто с нами находились разведчики, спецы из Краснодара, вот у них было трое погибших. В сумме 13 человек. Полковник медицинской службы Антоненко, который был старшим нашей группы, вел две тетрадки со списками раненых, перемещение раненых, убитых. Это было, если не ошибаюсь, было 13 убитых: 10 миротворцев, 3 разведчика. И раненых около 38—42 где-то было. Это все кому была оказана нами помощь и кто по нашим бумагам проходил».
http://aillarionov.livejournal.com/56031
Спрашивается, откуда же взялись, как минимум, «18 убитых» (по Камынину) или же «несколько десятков человек» (по Бабченко)?
В этом месте следует упомянуть, что, по некоторым данным, 10-я бригада спецназа потеряла не троих, а пятерых бойцов, а общее число убитых в Верхнем городке составило 15 человек:
«В прессе уже публиковались потери – пятнадцать человек из двухсот»:
http://www.krestianin.ru/articles/4729.p
«У нас погибло 15 человек»:
http://www.izvestia.ru/russia/article312
«Из 200 военнослужащих батальон потерял убитыми 15 человек»:
http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?He
Однако, с цифрой в 15 человек тоже есть проблемы.
Во-первых, фамилии 13 убитых известны, а кем были 14-й и 15-й погибшие (если они были) – неизвестно.
Во-вторых, даже дополнительный учет двух убитых спецназовцев все равно не решает проблемы общего числа погибших – и числа в «18 человек» и тем более числа в «нескольких десятков». Ничего не остается, как сделать неизбежный в такой ситуации вывод: на территории Верхнего городка, кроме 2-го батальона 135 мсп и 107-го отряда 10-й бригады спецназа, находились еще военные, по меньшей мере, еще одно воинское подразделение. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль оказывается 2-я батарея 3-го (осетинского) батальона «Алания».
Юго-осетинская минометная батарея в Верхнем городке
В случае принятия этой версии получают естественное объяснение многие разрозненные детали, до сих пор не складывавшиеся в единую картину.
Тогда становится понятной и посмертная надпись на стене казармы, посвященная убитому в ней (или неподалеку от нее) юго-осетинскому военному, старшему сержанту Плиеву.
Тогда становятся понятными расхождения между числом убитых из 2-го российского батальона (10 чел.), 107-го отряда спецназа (3 чел.) и общим числом убитых (как минимум, 18 чел.). Разницу – какой бы она ни была – составляют убитые в Верхнем городке юго-осетинские военные, в том числе Галаванов, Плиев, другие.
Тогда становится понятным замечание врача Д.Зубока, к которому было привлечено внимание выше: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...» Этими, «кто только не был», были, похоже, юго-осетинские военные, называть которых майор Д.Зубок, прекрасно понимавший абсолютную незаконность их присутствия на территории Верхнего городка, не решился.
Тогда становится понятным и прямое признание Г.Камынина, сделанное непосредственно у здания самой казармы (19’35” – 20”05” видео вверху):
«Просто если бы я ушел, миротворцы отсюда ушли, осетины бы ребята поняли, что мы их просто бросили, кинули их просто... и таких боев... то есть не было. Можно было уйти, можно было через «зеленку» уйти, там где-то отсидеться, в дубовой роще, еще где-то... бросить все... Ну просто... я просто... не понял бы просто таких людей... Командующий сказал: держитесь, до конца держитесь...»
Тогда становится понятным и нахождение именно на крыше казармы корректировщика огня юго-осетинской батареи лейтенанта О.Галаванова. Указывая название воинского подразделения, к которому принадлежит ее собеседник, журналистка МК И.Куксенкова, отправившаяся в Цхинвали вместе с осетинскими военными, сообщает, что юго-осетинская батарея была именно минометной:
«Олег Голованов, командир взвода артиллерийской разведки, погиб в пятницу», — рассказывает мне старший офицер минометной батареи.
http://www.mk.ru/editions/daily/article/2
Наличие минометной батареи предусмотрено штатным расписанием мотострелкового батальона – такого, каким был, например, батальон «Алания». Но, возможно, указанная минометная батарея относилась не к осетинской воинской части, а к «чисто российским» подразделениям – 107-му отряду спецназа или ко 2-му российскому «миротворческому» батальону?
В таком варианте детали не сходятся. Дело в том, что по штатному расписанию личный состав минометной батареи мсб составляет 66 чел. Конечно, она могла быть и меньше. Однако если верить Камынину, сообщившему (13’28” видео выше), что численность подразделения 107-го отряда спецназа, находившегося в здании казармы, была 22 чел., среди которых точно были снайперы (а также, возможно, пулеметчики и гранатометчики), то места для минометчиков среди спецназовцев явно не остается.
В рядах российского батальона места для минометной батареи также не находится. Вот как описывает подразделения, находившиеся под его командованием, К.Тимерман: в базовом лагере миротворцев
«находилось всего около 220 военнослужащих. Боевых подразделений – четыре взвода: два мотострелковых, один разведывательный и один гранатометный. Остальные – обеспечивающие (из штатных 526 военнослужащих батальона около 250 находились на постах и заставах). Четыре взвода, 100 человек, держали оборону… Самое мощное оружие миротворцев – пушки на боевых машинах пехоты (73-мм «Гром»), противотанковые управляемые ракеты и гранатометы...»:
http://old.redstar.ru/2008/08/19_08/3_01.h
Иными словами, ни такого подразделения, как минометная батарея, ни такого вооружения, как минометы, у Тимермана не было. Если минометной батареи не было у спецназовцев, и если ее не было у Тимермана, то у кого, кроме как у юго-осетин, она могла быть?
А где же она находилась?
Точное местонахождение юго-осетинской минометной батареи – между наблюдательной вышкой и казармой – обозначил в своем информативном туре по территории Верхнего городка непосредственный участник боевых действий 8 августа 2008 г. подполковник Камынин. Рассказывая о действиях рядового Кононова, он жестом указывает на расположение минометной батареи (5’58” – 6’05” видео):
«у него патронов было 4 магазина, плюс он взял у минометчиков, вот здесь, еще 10 магазинов, десять».
Чем занималась эта минометная батарея?
Об этом в письме
alena_klnva рассказал один из грузинских военных, непосредственный свидетель произошедшего (корректура текста моя. – А.И.):
«...Эта база МС РА расположена на окраине Цхинвали рядом с селом Земо Никози... ...севернее от наших позиций была эта злосчастная база. Нам был дан приказ не открывать по ней огонь. Что случилось утром?... Пока нет стрельбы. Ждем. Они явно знают, что мы здесь, и что нам 100% по базе стрелять нельзя. И вот начинается минометный огонь, да такой, что косит людей наповал (раненых за 30 мин. более 80 чел.). В этот момент пошла пехота со всех сторон. Откуда идет огонь? Правильно, из базы и из-за нее, там, видимо, у них тоже стояли минометы. Мы начали отстреливаться, да так, что мало не показалось. Но натиск был большой, и многих ранило минометными осколками».
http://aillarionov.livejournal.com/56927
Тогда становится понятным, что, возможно, именно юго-осетинские военные составили и значительную часть группы лиц, вышедшей с территории Верхнего городка 9 августа:
«А к нам еще набежали женщины, детишки осетинские… Так и вывели раненых моих бойцов, женщин, детей», – говорит комбат [Тимерман. – А.И.].
«…он, спасая жизни своих подчиненных и примкнувших к ним местных жителей, вывел более двухсот человек в безопасное место…»
http://www.kuzrab.ru/publics/index.php?I
Из кого могла состоять эта вышедшая группа из более чем 200 человек?
Во-первых, из военнослужащих 2-го российского «миротворческого» батальона, которых было около 50:
А.Викторов: А сколько человек из батальона выходило?
Д.Зубок: Может человек пятьдесят максимум.
http://aillarionov.livejournal.com/56031
Во-вторых, из военнослужащих 107-го отряда спецназа. Если верить словам Г.Камынина, то спецназовцев было 22 человека, из которых трое были убиты, а какое-то число раненых было отправлено вечером 8 августа на «Урале» в Джаву и Владикавказ. Следовательно, выходить могли, очевидно, не более 15 спецназовцев.
В-третьих, из юго-осетинских гражданских лиц, которых было, очевидно, около 30:
А.Коновалов: «И вот старики, женщины, дети, они к нам присоединились группой около 30-ти человек, именно местных жителей, мы с ними уже уходили».
http://aillarionov.livejournal.com/56061
Таким образом, из более чем 200 человек, выходивших из Верхнего городка вечером 9 августа, около 100 человек (50 плюс 15 плюс 30) составляли росийские военные и юго-осетинские гражданские лица. А кто же, кроме юго-осетинских военных, мог составлять вторую сотню (или около того) человек, выходивших из расположения российского «миротворческого» батальона в Верхнем городке?
Предварительные итоги
Воинские подразделения и их численность
Итак, в ночь с 7 на 8 августа 2008 г. на территории российской «миротворческой» базы в Верхнем городке на юго-западе Цхинвали находились военнослужащие, как минимум, трех воинских подразделений: примерно 220 чел. 2-го российского «миротворческого» батальона 135 мсп, не менее 22 чел. 107-го отряда 10-й бригады спецназа, возможно, до 100 чел. 3-го северо-(юго-)осетинского «миротворческого» батальона, в т.ч. его 2-я (минометная) батарея.
Участие в боевых действиях
Возможно, около 120 чел. из так называемого обеспечивающего состава 2-го российского мсб (взвод связи, взвод обеспечения, медицинский пункт), судя по всему, в боевых действиях прямо не участвовали.
В боевых действиях прямо участвовали:
- примерно 100 чел. из 2-го российского батальона, четыре взвода: два мотострелковых, один разведывательный, один гранатометный;
- не менее 22 чел. из 107-го отряда спецназа;
- возможно, до 100 чел. из 3-го северо-(юго-)осетинского «миротворческого» батальона, в том числе его 2-я (минометная) батарея.
Место расположения воинских подразделений и ведения ими боевых действий утром 8 августа
Четыре взвода из состава российского батальона были выдвинуты за пределы Верхнего городка с юга и востока.
107-й отряд спецназа занимал здание казармы, а также передвигался по всей территории Верхнего городка, а также за его пределами. Спецназовские снайперы занимали верхние этажи здания казармы.
Юго-осетинская минометная батарея располагалась в непосредственной близости от казармы – между ее зданием и наблюдательной вышкой. Другие юго-осетинские военные, очевидно, размещались рядом с казармой и в самой казарме.
Главный (и частично реализованный) замысел операции «Гляйвиц-Майнила-2008»
Юго-осетинские военные и российские спецназовцы с хорошо защищенных позиций в здании казармы и около нее открывают огонь по грузинским войскам, пытаясь спровоцировать тех на ответный огонь.
Военнослужащим российского «миротворческого» батальона также отдан приказ стрелять по грузинам. На тот случай, если они все же будут сомневаться в необходимости исполнения этого преступного приказа, в здании казармы на ее верхних этажах заняли свои позиции спецназовские снайперы, готовые предложить офицерам миротворческого батальона убедительные «аргументы», почему такие приказы все же лучше исполнять.
Грузинские военные не в состоянии выдержать нарастающие потери от провокационного обстрела из Верхнего городка и вынуждены-таки открыть ответный огонь, под который попадают военнослужащие российского батальона, как находящиеся в боевых порядках за пределами его базы, так и не участвующие в боевых действиях.
Лишенные возможности укрыться в капитальном и относительно защищенном здании казармы, в который их не пускают расположившиеся там спецназовцы и юго-осетинские военные, военнослужащие 2-го «миротворческого» батальона оказываются в слабо защищенных помещениях медпункта, бани, котельной или же перемещающимися между ними и потому легко становятся жертвами грузинского огня.
Цель операции – получение трупов «российских миротворцев, погибших в результате вероломного нападения грузинской военщины», которые теперь можно предъявить мировой и российской общественности, а также международным судебным органам и комиссиям по расследованию.
Эта цель была частично достигнута.
Грузинские войска действительно ответили на открытый против них огонь. Однако свой основной удар они нанесли не по
нестрелявшим в них военнослужащим 2-го батальона, а по спецназовцам и юго-осетинским военным, находившимся в казарме и около нее и ведшим оттуда огонь против грузинских войск.
Здание казармы в Верхнем городке на юго-западе Цхинвали действительно стало символом агрессии, предательства, вероломства.
Но не со стороны грузинских войск.
Со стороны авторов и исполнителей провокации «Гляйвиц и Майнила – 2008».
Оригинал 1
Оригинал 2
Как мы видели, «обычные миротворцы» до 6 часов вечера 8 августа не могли попасть в свою казарму. А распространялся ли такой запрет на спецназовцев?
Вот рассказ бойца 107-го отряда спецназа Алексея Батуева:
(0’15” – 1’20”): «В восемь часов где-то начался опять... меня накрыло... из танка... Когда прекратился огонь, мы ушли в казарму, к своим, в подвал... сидели там... огонь наши все прекратили, не стали стрелять... уже не из чего было, все было разбито... Потом сказали, что дали коридор вывезти раненых, и нас... 18 человек... повезли в город, Владикавказ...»
Как известно, огонь прекратился к 11-12 часам утра, а коридор для вывоза раненных грузины предоставили около 3 часов дня. Это означает, что А.Батуев около полудня смог без особых проблем отправиться «в казарму, к своим, в подвал» – то есть сделал то, что «обычные миротворцы» сделать тогда не могли, и что им разрешат сделать только шесть часов спустя, после 6 часов вечера.
К этому следует добавить, что в результате первого выстрела грузинского танка в 6.20-6.25 утра на крыше казармы погиб юго-осетинский корректировщик артиллерийского огня О.Галаванов и получил ранение спецназовец стрелок-радист М.Петров. Показательно, что среди погибших и раненых на крыше казармы в этот момент оказались юго-осетинский военный и боец спецназа, среди них нет «обычных миротворцев». Почему? Очевидно, потому, что в это время их нет ни в казарме, ни на крыше казармы.
А почему же «обычных миротворцев» не пускают в здание казармы, как минимум, с раннего утра до примерно 6 часов вечера 8 августа? Что там происходит? Пояснения о том, что происходило в казарме и около казармы, дает подполковник Г.Камынин (официальная должность – наблюдатель при Объединенном штабе миротворческих сил).
Во-первых, Камынин сообщает, что ночью и утром он тоже находился на крыше казармы:
3’30” – «Мы стояли на крыше и видели все это».
Следует заметить, что так же, как и Галаванов и Петров, подполковник Камынин не относился к военнослужащим 2-го батальона 135-го мсп.
Во-вторых, Камынин рассказывает о своем участии и участии своих подчиненных в обстреле грузинских частей:
7’35” – 7’50” – «Мы помогали, мы помогали, вот отсюда мы били... Мы помогали, со стенки стреляли, вот отсюда слева».
«Со стенки» – означает «с южной стенки здания казармы», расположенной в момент произнесения этих слов с левой стороны от Камынина.
В-третьих, Камынин рассказывает о месте размещения снайперов, называет имя их командира, а также результаты их действий:
12’30” – 13’00” – «Мы своих снайперов расположили на втором этаже... Конечно, было бы лучше выше... Началась у нас снайперская дуэль... Дима Иванов возглавлял эту дуэль... А так – двух снайперов мы подбили...». Таким образом, в дискуссии о месте размещения спецназовских снайперов (в частности,здесь и здесь) появляются показания непосредственного свидетеля – спецназовские снайперы располагались на верхних этажах казармы.
В-четвертых, Камынин дает оценку действиям спецназовцев, сообщает номер их воинской части, а также их численность:
13”22” – 13’37” – «Ребята молодцы из спецназа, из 10-ки, из Краснодара. Они вообще были молодчики. У них из 22 человек 12 получило ранения и трое погибших. Ребята до конца выполнили свой долг. Молодцы, просто молодцы».
Таким образом, из первых рук – из уст непосредственного свидетеля и участника боевых действий (в этом месте полезно напомнить, что Камынину по мандату было запрещено участвовать в боевых действиях против регулярных частей конфликтующих сторон) нам сообщают, что в здании казармы (в том числе и на ее крыше и на ее втором этаже), а также около нее располагались спецназовцы, в том числе снайперы, ведшие обстрел грузинских частей.
Дополнительные штрихи в описание происходившего в казарме внес А.Бабченко:
«В Шанхае, в Верхнем городке миротворцев – свой мемориал... Все оставлено как было после боя – я спрашивал. Лишь на первом этаже, слева от входа – венки, бронежилет, пара касок, стрелянный тубус от "Шмеля"… На стене нацарапано "3 б – 2 бат. Ст с-нт Плиев. Вечная память." Погибли тут несколько десятков человек».
http://starshinazapasa.livejournal.com/3
Из этой информации выясняется, во-первых, что в здании казармы (или около нее) погиб старший сержант Плиев. Плиев – это осетинская фамилия. Ни в списке «обычных миротворцев», ни в списке спецназовцев такой фамилии нет. Такой фамилии нет и во всем списке российских военнослужащих, погибших в Южной Осетии. Однако такая фамилия (даже не одна, а две) есть в списке погибших юго-осетинских военнослужащих. Получается, что корректировщик артиллерийского огня О.Галаванов был далеко не единственным юго-осетинским военным, оказавшимся в ночь на 8 августа на территории Верхнего городка и погибшим там.
Во-вторых, над фамилией Плиева помещена надпись: «3 б – 2 бат» Что это означает? В российской армии сокращение «б» обычно используется для обозначения термина «батальон», а сокращение «бат» – для термина «батарея». Тогда получается, что старший сержант Плиев служил во 2-й батарее 3-го батальона. В зоне грузино-осетинского конфликта первым миротворческим батальоном считался грузинский, вторым – российский, а третьим – т.н. северо-осетинский батальон «Алания», насыщенный в нарушение своего мандата в основном жителями Южной Осетии. Получается, что старший сержант Плиев служил во 2-й батарее 3-го миротворческого северо-осетинского батальона «Алания». Правда, в нарушение своего мандата и решений СКК рано утром 8 августа он оказался на территории 2-го российского миротворческого батальона в Верхнем городке.
В-третьих, А.Бабченко сообщает о том, что в казарме или около нее «погибло несколько десятков человек». Камынин при посещении котельной называет другую, но в целом не слишком противоречащую информации Бабченко, цифру – 18 человек: «Вот здесь у нас были убитые... 18 человек» (20’45 – 21’03” видео выше).
А вот это новость.
По официальным данным потери всех российских военнослужащих в Верхнем городке составили 13 человек.
Эта цифра совпадает с рассказом Александра Коновалова:
«Вот за эти, грубо говоря, там около полутора суток было потеряно 10, по последним, не знаю, оказалось на самом деле больше. При конкретном подсчете было потеряно 10 миротворцев убитыми. Было трое убитых разведчиков, просто с нами находились разведчики, спецы из Краснодара, вот у них было трое погибших. В сумме 13 человек. Полковник медицинской службы Антоненко, который был старшим нашей группы, вел две тетрадки со списками раненых, перемещение раненых, убитых. Это было, если не ошибаюсь, было 13 убитых: 10 миротворцев, 3 разведчика. И раненых около 38—42 где-то было. Это все кому была оказана нами помощь и кто по нашим бумагам проходил».
http://aillarionov.livejournal.com/56031
Спрашивается, откуда же взялись, как минимум, «18 убитых» (по Камынину) или же «несколько десятков человек» (по Бабченко)?
В этом месте следует упомянуть, что, по некоторым данным, 10-я бригада спецназа потеряла не троих, а пятерых бойцов, а общее число убитых в Верхнем городке составило 15 человек:
«В прессе уже публиковались потери – пятнадцать человек из двухсот»:
http://www.krestianin.ru/articles/4729.p
«У нас погибло 15 человек»:
http://www.izvestia.ru/russia/article312
«Из 200 военнослужащих батальон потерял убитыми 15 человек»:
http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?He
Однако, с цифрой в 15 человек тоже есть проблемы.
Во-первых, фамилии 13 убитых известны, а кем были 14-й и 15-й погибшие (если они были) – неизвестно.
Во-вторых, даже дополнительный учет двух убитых спецназовцев все равно не решает проблемы общего числа погибших – и числа в «18 человек» и тем более числа в «нескольких десятков». Ничего не остается, как сделать неизбежный в такой ситуации вывод: на территории Верхнего городка, кроме 2-го батальона 135 мсп и 107-го отряда 10-й бригады спецназа, находились еще военные, по меньшей мере, еще одно воинское подразделение. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль оказывается 2-я батарея 3-го (осетинского) батальона «Алания».
Юго-осетинская минометная батарея в Верхнем городке
В случае принятия этой версии получают естественное объяснение многие разрозненные детали, до сих пор не складывавшиеся в единую картину.
Тогда становится понятной и посмертная надпись на стене казармы, посвященная убитому в ней (или неподалеку от нее) юго-осетинскому военному, старшему сержанту Плиеву.
Тогда становятся понятными расхождения между числом убитых из 2-го российского батальона (10 чел.), 107-го отряда спецназа (3 чел.) и общим числом убитых (как минимум, 18 чел.). Разницу – какой бы она ни была – составляют убитые в Верхнем городке юго-осетинские военные, в том числе Галаванов, Плиев, другие.
Тогда становится понятным замечание врача Д.Зубока, к которому было привлечено внимание выше: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...» Этими, «кто только не был», были, похоже, юго-осетинские военные, называть которых майор Д.Зубок, прекрасно понимавший абсолютную незаконность их присутствия на территории Верхнего городка, не решился.
Тогда становится понятным и прямое признание Г.Камынина, сделанное непосредственно у здания самой казармы (19’35” – 20”05” видео вверху):
«Просто если бы я ушел, миротворцы отсюда ушли, осетины бы ребята поняли, что мы их просто бросили, кинули их просто... и таких боев... то есть не было. Можно было уйти, можно было через «зеленку» уйти, там где-то отсидеться, в дубовой роще, еще где-то... бросить все... Ну просто... я просто... не понял бы просто таких людей... Командующий сказал: держитесь, до конца держитесь...»
Тогда становится понятным и нахождение именно на крыше казармы корректировщика огня юго-осетинской батареи лейтенанта О.Галаванова. Указывая название воинского подразделения, к которому принадлежит ее собеседник, журналистка МК И.Куксенкова, отправившаяся в Цхинвали вместе с осетинскими военными, сообщает, что юго-осетинская батарея была именно минометной:
«Олег Голованов, командир взвода артиллерийской разведки, погиб в пятницу», — рассказывает мне старший офицер минометной батареи.
http://www.mk.ru/editions/daily/article/2
Наличие минометной батареи предусмотрено штатным расписанием мотострелкового батальона – такого, каким был, например, батальон «Алания». Но, возможно, указанная минометная батарея относилась не к осетинской воинской части, а к «чисто российским» подразделениям – 107-му отряду спецназа или ко 2-му российскому «миротворческому» батальону?
В таком варианте детали не сходятся. Дело в том, что по штатному расписанию личный состав минометной батареи мсб составляет 66 чел. Конечно, она могла быть и меньше. Однако если верить Камынину, сообщившему (13’28” видео выше), что численность подразделения 107-го отряда спецназа, находившегося в здании казармы, была 22 чел., среди которых точно были снайперы (а также, возможно, пулеметчики и гранатометчики), то места для минометчиков среди спецназовцев явно не остается.
В рядах российского батальона места для минометной батареи также не находится. Вот как описывает подразделения, находившиеся под его командованием, К.Тимерман: в базовом лагере миротворцев
«находилось всего около 220 военнослужащих. Боевых подразделений – четыре взвода: два мотострелковых, один разведывательный и один гранатометный. Остальные – обеспечивающие (из штатных 526 военнослужащих батальона около 250 находились на постах и заставах). Четыре взвода, 100 человек, держали оборону… Самое мощное оружие миротворцев – пушки на боевых машинах пехоты (73-мм «Гром»), противотанковые управляемые ракеты и гранатометы...»:
http://old.redstar.ru/2008/08/19_08/3_01.h
Иными словами, ни такого подразделения, как минометная батарея, ни такого вооружения, как минометы, у Тимермана не было. Если минометной батареи не было у спецназовцев, и если ее не было у Тимермана, то у кого, кроме как у юго-осетин, она могла быть?
А где же она находилась?
Точное местонахождение юго-осетинской минометной батареи – между наблюдательной вышкой и казармой – обозначил в своем информативном туре по территории Верхнего городка непосредственный участник боевых действий 8 августа 2008 г. подполковник Камынин. Рассказывая о действиях рядового Кононова, он жестом указывает на расположение минометной батареи (5’58” – 6’05” видео):
«у него патронов было 4 магазина, плюс он взял у минометчиков, вот здесь, еще 10 магазинов, десять».
Чем занималась эта минометная батарея?
Об этом в письме
alena_klnva рассказал один из грузинских военных, непосредственный свидетель произошедшего (корректура текста моя. – А.И.):«...Эта база МС РА расположена на окраине Цхинвали рядом с селом Земо Никози... ...севернее от наших позиций была эта злосчастная база. Нам был дан приказ не открывать по ней огонь. Что случилось утром?... Пока нет стрельбы. Ждем. Они явно знают, что мы здесь, и что нам 100% по базе стрелять нельзя. И вот начинается минометный огонь, да такой, что косит людей наповал (раненых за 30 мин. более 80 чел.). В этот момент пошла пехота со всех сторон. Откуда идет огонь? Правильно, из базы и из-за нее, там, видимо, у них тоже стояли минометы. Мы начали отстреливаться, да так, что мало не показалось. Но натиск был большой, и многих ранило минометными осколками».
http://aillarionov.livejournal.com/56927
Тогда становится понятным, что, возможно, именно юго-осетинские военные составили и значительную часть группы лиц, вышедшей с территории Верхнего городка 9 августа:
«А к нам еще набежали женщины, детишки осетинские… Так и вывели раненых моих бойцов, женщин, детей», – говорит комбат [Тимерман. – А.И.].
«…он, спасая жизни своих подчиненных и примкнувших к ним местных жителей, вывел более двухсот человек в безопасное место…»
http://www.kuzrab.ru/publics/index.php?I
Из кого могла состоять эта вышедшая группа из более чем 200 человек?
Во-первых, из военнослужащих 2-го российского «миротворческого» батальона, которых было около 50:
А.Викторов: А сколько человек из батальона выходило?
Д.Зубок: Может человек пятьдесят максимум.
http://aillarionov.livejournal.com/56031
Во-вторых, из военнослужащих 107-го отряда спецназа. Если верить словам Г.Камынина, то спецназовцев было 22 человека, из которых трое были убиты, а какое-то число раненых было отправлено вечером 8 августа на «Урале» в Джаву и Владикавказ. Следовательно, выходить могли, очевидно, не более 15 спецназовцев.
В-третьих, из юго-осетинских гражданских лиц, которых было, очевидно, около 30:
А.Коновалов: «И вот старики, женщины, дети, они к нам присоединились группой около 30-ти человек, именно местных жителей, мы с ними уже уходили».
http://aillarionov.livejournal.com/56061
Таким образом, из более чем 200 человек, выходивших из Верхнего городка вечером 9 августа, около 100 человек (50 плюс 15 плюс 30) составляли росийские военные и юго-осетинские гражданские лица. А кто же, кроме юго-осетинских военных, мог составлять вторую сотню (или около того) человек, выходивших из расположения российского «миротворческого» батальона в Верхнем городке?
Предварительные итоги
Воинские подразделения и их численность
Итак, в ночь с 7 на 8 августа 2008 г. на территории российской «миротворческой» базы в Верхнем городке на юго-западе Цхинвали находились военнослужащие, как минимум, трех воинских подразделений: примерно 220 чел. 2-го российского «миротворческого» батальона 135 мсп, не менее 22 чел. 107-го отряда 10-й бригады спецназа, возможно, до 100 чел. 3-го северо-(юго-)осетинского «миротворческого» батальона, в т.ч. его 2-я (минометная) батарея.
Участие в боевых действиях
Возможно, около 120 чел. из так называемого обеспечивающего состава 2-го российского мсб (взвод связи, взвод обеспечения, медицинский пункт), судя по всему, в боевых действиях прямо не участвовали.
В боевых действиях прямо участвовали:
- примерно 100 чел. из 2-го российского батальона, четыре взвода: два мотострелковых, один разведывательный, один гранатометный;
- не менее 22 чел. из 107-го отряда спецназа;
- возможно, до 100 чел. из 3-го северо-(юго-)осетинского «миротворческого» батальона, в том числе его 2-я (минометная) батарея.
Место расположения воинских подразделений и ведения ими боевых действий утром 8 августа
Четыре взвода из состава российского батальона были выдвинуты за пределы Верхнего городка с юга и востока.
107-й отряд спецназа занимал здание казармы, а также передвигался по всей территории Верхнего городка, а также за его пределами. Спецназовские снайперы занимали верхние этажи здания казармы.
Юго-осетинская минометная батарея располагалась в непосредственной близости от казармы – между ее зданием и наблюдательной вышкой. Другие юго-осетинские военные, очевидно, размещались рядом с казармой и в самой казарме.
Главный (и частично реализованный) замысел операции «Гляйвиц-Майнила-2008»
Юго-осетинские военные и российские спецназовцы с хорошо защищенных позиций в здании казармы и около нее открывают огонь по грузинским войскам, пытаясь спровоцировать тех на ответный огонь.
Военнослужащим российского «миротворческого» батальона также отдан приказ стрелять по грузинам. На тот случай, если они все же будут сомневаться в необходимости исполнения этого преступного приказа, в здании казармы на ее верхних этажах заняли свои позиции спецназовские снайперы, готовые предложить офицерам миротворческого батальона убедительные «аргументы», почему такие приказы все же лучше исполнять.
Грузинские военные не в состоянии выдержать нарастающие потери от провокационного обстрела из Верхнего городка и вынуждены-таки открыть ответный огонь, под который попадают военнослужащие российского батальона, как находящиеся в боевых порядках за пределами его базы, так и не участвующие в боевых действиях.
Лишенные возможности укрыться в капитальном и относительно защищенном здании казармы, в который их не пускают расположившиеся там спецназовцы и юго-осетинские военные, военнослужащие 2-го «миротворческого» батальона оказываются в слабо защищенных помещениях медпункта, бани, котельной или же перемещающимися между ними и потому легко становятся жертвами грузинского огня.
Цель операции – получение трупов «российских миротворцев, погибших в результате вероломного нападения грузинской военщины», которые теперь можно предъявить мировой и российской общественности, а также международным судебным органам и комиссиям по расследованию.
Эта цель была частично достигнута.
Грузинские войска действительно ответили на открытый против них огонь. Однако свой основной удар они нанесли не по
нестрелявшим в них военнослужащим 2-го батальона, а по спецназовцам и юго-осетинским военным, находившимся в казарме и около нее и ведшим оттуда огонь против грузинских войск.
Здание казармы в Верхнем городке на юго-западе Цхинвали действительно стало символом агрессии, предательства, вероломства.
Но не со стороны грузинских войск.
Со стороны авторов и исполнителей провокации «Гляйвиц и Майнила – 2008».
Оригинал 1
Оригинал 2
Комментариев нет:
Отправить комментарий