МИХАИЛ ХОДОРКОВСКИЙ ДАЛ ПЕРВОЕ ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ — ДОЖДЮ

http://tvrain.ru/articles/mihail_hodorkovskij_dal_pervoe_teleintervju_dozhdju-359282/

Фото: Егор Максимов/ДОЖДЬ

Собчак: Мы находимся в Берлине, в отеле Adlon, в номере Михаила Борисовича Ходорковского. Во-первых, я Вас поздравляю.

Ходорковский: Спасибо

Собчак: Это огромный праздник для большого количества людей в России. Я узнала о вашем освобождении, находясь в универмаге. Я видела реакцию людей, потому что бежал человек и кричал: «Ходорковского освободят! Путин пообещал! Все, теперь точно». Люди в универмаге начали аплодировать, многие из них мои ровесники, которые даже не слышали звук вашего голоса. Как Вы думаете, почему так обрадовались?

Ходорковский: Ну, во-первых, то, что Вы сейчас рассказываете, для меня это очень дорого. Не потому что, это1 имеет какую-то практическую ценность. А любому человеку, который 10 лет проведет в тюрьме, приятно знать, приятно понимать, что его чисто по-человечески не то, чтобы не забыли, может и не знали никогда, но поддерживают. Это очень важно. А почему? Думаю, что у всех свой резон. Наверно, я бы тоже порадовался, узнав, что человека освободили, потому что просто это хорошо, когда кого-то освобождают.

Собчак: Михаил Борисович, я не знаю, осознаете ли Вы это или нет, Вы – не просто человек, которого освободили. Когда в России говорят: «узник совести» - не нужно произносить фамилию Ходорковский, все сами сразу понимали о ком идет речь. Хотите Вы или нет, Вы – символ определенных вещей в России. Когда Вы сейчас уже находитесь на свободе, Вы как человек чувствуете, что рядом стоите с образом Ходорковского, который существует в головах людей?

Ходорковский: Еще в самом начале тюремной эпопеи, меня спросили, насколько мне важно, как к этому относятся люди. Потому что, если помните, тогда шла активная кампания по телевидению, в общем, это все было чисто психологически очень тяжело для близких мне людей. И я тогда сказал достаточно откровенно, что есть круг людей, мнение которых меня волнует. Это люди, которые хотят сами управлять своей судьбой, а есть люди, которые привыкли вверять судьбу кому-нибудь и дальше слепо следовать тому, кому они ее вверили. Вот их мнение меня не очень волнует.

Собчак: Давайте поговорим о Вашем освобождении. События последних дней напоминали шпионскую сагу.

Ходорковский: Да, да. Вы абсолютно правы.

Собчак: Расскажите об этом поподробнее. Почему Берлин? Знали ли Вы, что Ваша мать находится в Москве? И если знали бы, то полетели бы все равно?

Ходорковский: Я сразу скажу, что не всем фактам я имею объяснения. Все-таки объем информации, которым я владею, ограничен. Я сейчас с чем-то начинаю постепенно разбираться, но я знаю далеко не все.

Собчак: Давайте восстановим хронологию событий.

Ходорковский: Когда я услышал о выступлении президента из новостей по телевизору, я понял, что Владимир Владимирович говорит об уже свершившемся факте, я уже достаточно давно наблюдаю за нашим президентом, и для меня это было очевидно. Я сразу пошел собирать бумаги, потому что главное, что я хотел забрать из лагеря, - это бумаги. Я собрал бумаги, и предполагал, что меня должны будут вывести2 из лагеря в течение суток, пока журналисты не успели приехать. Это у нас стандартная традиция, у нас журналистов чиновники боятся. Собрал и лег спать. В два часа ночи или в полтретьего меня будит начальник нашего лагеря, говорит: «Михаил Борисович, пожалуйста, собирайтесь». Я собираюсь. Выхожу в коридор..

Собчак: Господин Рар уже сказал о том, что Вас сразу спросили, готовы ли Вы лететь за границу.

Ходорковский: Я рассказываю достаточно последовательно, и существенных деталей не упускаю. Он (начальник лагеря – ДОЖДЬ) предложил зайти в комнату. В комнате сидел человек, которого я не узнал. Он спросил: «Вы меня не узнаете?». Я сказал: «Нет». Он говорит: «А я начальник управления», - имеется в виду, Федеральное управление исполнения наказаний по Карелии. Мы с ним встречались, но в гражданской одежде он оказался для меня совершенно неузнаваем. 

<...>

(Расшифровка постоянно обновляется)