http://7x7-journal.ru/item/72600
Вадим Лукашевич
Авиационный эксперт Вадим Лукашевич: Я склонен верить Турции не потому, что я турецкий шпион, а потому, что знаю, как работает авиация
Авиакатастрофы нынешнего и прошлого годов стали для России знаковыми. Крушение малазийского боинга, взорванный чартерный рейс над Египтом, сбитый турецкими ВВС Су-24 оказались не просто трагедиями, но и событиями, влекущими за собой массу последствий для нашей страны. За каждым падением самолета следовало сокрытие информации, противоречивые версии, взаимные обвинения сторон и осложнения отношений России с другими государствами. Кроме того, каждая из этих катастроф, вроде бы таких разных, влекла за собой и противоречия внутри страны. Власть не желает признавать за собой ошибки и отвечать за гибель людей, а часть граждан старательно избегает коллективного чувства вины, так же, как и страха, неизменно возникающего после признания того, что политические амбиции власть имущих важнее жизней простых обывателей.
Свою версию каждой из трех авиакатастроф «7x7» представил авиационный эксперт, экс-конструктор ОКБ Сухого, кандидат технических наук Вадим Лукашевич.
— По поводу того, как именно был сбит малазийский боинг над Донбассом в июле 2014 года, высказывалось очень много версий. К какой именно версии склоняетесь вы и почему?
— Уже нет смысла говорить о каких-либо версиях. Есть итоговый отчет голландской службы безопасности. Со стопроцентной уверенностью можно заявить, что самолет сбит зенитно-ракетным комплексом БУК из района, контролировавшегося сепаратистами, карта там есть. Это уже не версии, а доказанный факт.
— То есть и разговаривать уже больше не о чем?
— По большому счету да. Есть люди, которые этого не признают, но это просто демонстрация их уровня понимания проблемы. Потому что была международная комиссия, которая отработала больше года, собрала все сведения и факты и все это изложила в отчете, включая претензии российской стороны и ответы на них. Есть документ, утвержденный, вступивший в действие. Там указан район, порядка 300 квадратных километров, откуда зенитная ракета могла быть запущена. Теперь мы ждем итогов голландского прокурорского расследования, где будет конкретно указано, что это был за БУК, как он туда попал, кто запускал, кто отдавал приказ и так далее. То есть будет зафиксирована персональная ответственность.
— Но в российских СМИ долго муссировалась версия о том, что самолет был сбит ракетой «воздух-воздух».
— Основной целью таких версий была дезинформация, отвлечение внимания, создание «белого шума», чтобы любая полезная информация исчезала, тонула в этом хаосе, становилась незаметной.
— Насколько быстро стало понятно, что самолет сбит именно из БУКа и из определенного района?
— Для меня, как для специалиста, то, что это зенитная ракета, запущенная с земли, было ясно практически сразу, как только появились первые изображения обломков и первое видео плохого качества, 17 июля. А фотографии обломков самолета стали появляться уже с 18 числа.
Вопрос по БУКу уже другой. Из всех версий, которые тогда возникали, БУК больше всего подходил под наблюдаемую картину. По фотографиям и видео, появившимся в интернете, можно было следить за тем, как его транспортировали, как он перемещался своим ходом, то есть как он шел из России в Украину и потом спешно вывозился назад. Появились данные радиоперехвата и прочее. Все говорило в пользу БУКа. Поэтому уже через недели две, в середине августа, совершенно четко можно было сказать, что это зенитная ракета, и на 90–95% — что стрелял БУК с территории, контролировавшейся сепаратистами. Эта ситуация окончательно стала ясной 13 сентября этого года, когда был опубликован отчет.
— Зачем же необходимо было продвигать неправдоподобную версию о том, что малазийский Боинг был подбит украинским истребителем? Чертить разные схемы, показывать их по телевизору? Считали, что для профанов и это сойдет?
— С одной стороны, да, это расчет на очень нетребовательного зрителя и на то, что если много говорить «халва», то станет слаще во рту. Потом, мы же помним постулаты доктора Йозефа Геббельса о том, что чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверят. Эти методы четко использовались, они на вооружении пропагандистской машины, причем не только нашей. Естественно, нужно было просто создать некий фон, где постоянно звучало бы, что виновата Украина, что это их БУК или штурмовик. Чем более оголтелая проводится кампания, тем яснее становится, что «на воре шапка горит». Наши СМИ не преследовали цели установить истину. Вообще.
Когда проводится расследование, сначала собирают улики, свидетельства, доказательства. Потом выдвигается ряд версий. Затем версии исследуют, отметают наименее вероятные.
Но в наших СМИ ситуация была другая.
— Для меня это тоже вопрос. Информационная кампания либо делалась идиотами, либо эти люди просто не смотрели вперед. Я бы на месте наших СМИ или тех, кто их курирует, с самого начала собрал специалистов, выяснил, как обстоят дела, и сделал бы все нормально. А у нас специалисты начали привлекаться только весной этого года, когда уже весь мир четко знал, что малазийский Боинг сбит из БУКа. Только когда стало понятно, что не отвертеться, СМИ привлекли разработчиков этой установки, попросили их сделать хоть что-нибудь. И разработчики стали лепить версию о том, что по самолету стрелял БУК, но украинский, и не из Снежного или Тореза, а из Зарощинского. При этом люди настолько себя загнали в угол, что забыли, что по всем данным и Зарощенское тоже находилось в тылу сепаратистов.
— Но потом основной стала версия, что виновата все равно Украина, потому что она не закрыла небо для полетов.
— Здесь вина очень своеобразная. Допустим, есть склад, внутри сидит кладовщик, а сторож снаружи должен закрыть дверь. Сторож отошел по нужде, не закрыв дверь. А на склад зашел убийца и грабитель и убил кладовщика. Само собой, сторож виноват, что дверь не закрыл, но это вина опосредованная, не прямая.
Здесь то же самое. Кто-то запустил ракету и уничтожил 298 жизней. Украина, конечно, виновата, потому что по международному праву за безопасность полетов отвечает страна, в чьем воздушном пространстве находится самолет. Она осуществляет проводку, обеспечивает диспетчерское сопровождение и за эти услуги получает плату за транзит. Теперь, я так понимаю, будет закрываться воздушное пространство над любым районом боевых действий вне зависимости от высоты эшелона. А не как было над Украиной — до 9 700 метров закрыто пространство, а выше — летай не хочу.
Но вина за убийство, за гибель людей, безусловно, лежит на тех, кто этот БУК туда тащил, кто всю логистику обеспечил, кто отдал приказ, чтобы боевая система оказалась на территории, откуда ракета была запущена, кто приказал нажать на «пуск» и кто запустил ракету. Прокурорское расследование, результаты которого должны быть через два-три месяца, это установит.
— Что может угрожать России в этом случае?
— Уголовная ответственность. А каков будет суд или трибунал, какова будет юрисдикция и так далее, какими будут доказательства, пока не ясно. Это судебный процесс, который не будет идти быстро.
Заметим, что до сих пор трибунала нет. И Россия была против него, что тоже показательно, ведь если мы ни при чем, то какая нам разница, а если рыльце в пуху, то какой же преступник согласится на суд над собой?
Но потерпевшие страны, в первую очередь Голландия, будут ратовать за другой суд, за международный трибунал. И все равно рано или поздно это будет сделано. Такие преступления не имеют срока давности, да и ситуация может развиваться по-разному. Россия не должна устраняться от этого процесса. Если мы на самом деле невиновны, то на трибунале будут не только обвинители, но и защитники, и можно будет требовать экспертизы, доказательств, перепроверки улик. Но если мы виноваты, тогда мы будем упираться рогом до конца.
Но и нынешняя российская власть тоже не вечна. Суд истории нас ждет в любом случае, и в истории останется и то, что Россия всячески сопротивлялась установлению истины в этом вопросе.
Основные функции технического расследования в том, чтобы установить, что произошло, и выработать какие-то меры по недопущению повторения такой ситуации в дальнейшем. Катастрофа возникла из-за двух причин: Украина, не закрывшая воздушное пространство, и БУК. Какой и чей именно — это уже не сфера технического расчета и не задача ИКАО [Международная организация гражданской авиации от англ. ICAO — International Civil Aviation Organization], это уже криминальное расследование, которое ведет прокуратура Голландии. Когда мы дождемся заключения, будет новый всплеск внимания к этой истории, сейчас тема не закрыта, но заморожена.
— Версия о технической изношенности самолета компании «Когалымавиа», летевшего из Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург, была одной из первых. После терактов в Париже российские власти наконец признали, что и с нашим чартерным рейсом тоже был теракт. А насколько быстро можно понять, что стало причиной катастрофы?
— Тут вообще интересный момент. Представим себе, что не было терактов в Париже. Мы бы признались, что мы потеряли самолет из-за теракта или нет? Долго говорили, что это техническая версия, и мы все изучаем. А когда стало ясно, что терроризм шагает по планете, тогда мы снизошли до того, чтобы признать, что и с нашим самолетом был теракт. Хотя к этому моменту мы уже эвакуировали всех отдыхающих из Египта, и раздельно от багажа, тем самым признав де-факто, что это именно теракт.
— И не только мы.
— Да, всем уже все было понятно, но мы не признавались. А если бы Парижа не было, как долго бы мы еще дурака валяли?
— А почему мы валяли дурака? Признание теракта бросает тень на нашу военную политику в Сирии?
— Абсолютно и стопроцентно. Я 25 ноября был в эфире «Права голоса» (программа ТВЦ), так там один выступающий договорился до того, что заявил: все равно бы этот самолет взорвали, даже если бы мы в Сирию не полезли. Это бред сивой кобылы, потому что есть очень четкая хронологическая причинно-следственная связь. До последнего времени наши российские самолеты не взрывались уже очень давно, я даже и не вспомню, когда последний раз за границей наш самолет погиб в результате теракта. А здесь мы начинаем 30 сентября воздушную операцию против ИГИЛ* [экстремистская организация, запрещенная в Российской Федерации], номинально, бомбим Сирию, и у нас ровно через месяц, 31 октября, взрывается самолет над Синаем. И тут же эта террористическая организация говорит: это мы. Мы отвечаем: нет, техническая причина. Они второй раз берут ответственность на себя. Мы снова ссылаемся на технические причины. Террористы распространяют видеоролик, где они раздают детям конфеты в честь «геройского» уничтожения русского самолета. А мы опять говорим: нет, это техническая причина.
И только после истории в Париже признаемся: да, был взрыв, это ИГИЛ*. Естественно, признав теракт, мы признаем его связь с нашей воздушной операцией в Сирии. Именно поэтому сразу после признания мы начинаем отвечать усилением воздушной операции.
Стыдно, что с признанием мы тянули до последнего, а президент, объявив национальный траур, не появился вообще нигде.
— Возможно, он не хотел, чтобы его ассоциировали с каким-то негативом, — это влияет на рейтинг.
— Это значит, что рейтинг у тебя дутый. Если он высок в результате уважения, того, что ты делаешь все правильно и тебя люди ценят, то такое горе нацию, наоборот, объединяет. А если ты боишься, что проявление человеческих чувств, скорби, сочувствия к погибшим разрушат твой рейтинг, то грош цена твоему рейтингу. Да и тебе самому.
— К слову, французский президент Франсуа Олланд вышел к людям сразу после терактов в Париже.
— Все говорит о том, что службы аэропорта поучаствовали в этом деле, потому что случайные люди на борт не попадают. Все, кто может туда попасть, в штате аэропорта, аэродромных служб, всегда проверены, там нет случайных людей. Если взрывчатку пронес не кто-то из пассажиров, то это сто процентов сотрудник наземных служб. Почему он таким стал — вопрос к службе безопасности аэропорта.
— Насколько велика теперь опасность, что подобной опасности могут быть подвержены другие российские самолеты, так как военные действия в Сирии Россия продолжает?
— Я считаю, что она очень велика, потому что, например, когда исламские фундаменталисты объявили Америке войну, то американцы подвергаются риску фактически везде, где есть представители радикальных мусульманских организаций. С нами то же самое. Под угрозой находятся все самолеты, вылетающие в Россию из-за рубежа, оттуда, где есть сторонники или пособники радикальных исламистов. У нас определенные персоналии с дуру взяли палку и решили ради удовольствия, ради того, чтобы показать, какие они мачо, палкой пошерудить по муравейнику. Потом оказалось, что это вроде уже и не муравейник, а осиное гнездо. И в конце концов выяснилось, что это медвежья берлога. Ну вот и все, теперь ситуация неуправляема, потому что наши спецслужбы не в состоянии обеспечить безопасность всех самолетов, вылетающих из всех зарубежных аэропортов. Отсюда истерия — запретить летать русским за границу.
— Но у нас есть радикальные исламисты и внутри страны. Может ли что-то подобное случиться и на внутренних рейсах?
— Внутри страны они более контролируются нашими спецслужбами, чем какой-нибудь аэропорт в Эль-Кувейте или в Эмиратах. Там ведь просто нет наших спецслужб. А в наших аэропортах какие-никакие есть.
— Сейчас идут горячие споры о том, пролетал или нет наш бомбардировщик Су-24 над территорией Турции, имели или нет турки право его сбивать. Как вы можете прокомментировать.
— Начнем с того, что любая страна имеет право защищать свой национальный суверенитет, включая воздушное пространство, любыми имеющимися в распоряжении средствами. Они имели право сбивать наш самолет. Другое дело, что они могли выполнить ряд процедур: предупредить, подлететь, покачать крыльями и так далее.
— Но наш самолет для этого слишком быстро пролетел над их территорией.
— Надо понимать, что это было не первое нарушение. Мы начали военную операцию в Сирии 30 сентября. Первые нарушения произошли 3 и 4 октября, но мы их не признали. Потом мы нарушили турецкое пространство 5 октября, и здесь мы были вынуждены признаться, мы получили официальную ноту протеста. Наш посол в Анкаре был вызван, и ему был вручен этот документ. 7 октября мы получили вторую ноту и, соответственно, были вынуждены принести официальные извинения по дипломатическим каналам. После этого был разработан целый ряд процедур, чтобы подобное не случилось. Мы подписали заявления о том, что нарушение турецких границ нашими летчиками не повторится. 16 октября турки сбили беспилотник над своей территорией. Мы тут же сказали: это не наш. И только после этой «несознанки» власти Турции, у которых лопнуло терпение, официально заявили, что впредь они будут сбивать любой летательный аппарат над своей территорией, неважно, пилотируемый он или беспилотный. Это было заявлено четко, и мы об этом знали.
Кстати, сегодня мы признали, что наш военный самолет нарушил воздушное пространство Израиля. Вот вам и ответ — кто там что нарушает…
— Ясно, что об этом знали дипломаты. А знали ли об этом летчики?
— Президент Турции об этом заявил. Соответственно, об этом знал наш президент, он же Верховный Главнокомандующий. Доносится ли это знание до наших летчиков, президента Турции не волнует, он уже сделал публичное заявление. После этого возражения вроде «я не знал», «я не хотел» не работают.
— Хочу уточнить: по некоторым данным, наши самолеты бомбили территории, населяемые туркменами, которых в Турции считают этническими турками.
— Они воюют против Башара Асада, мы их и бомбили. Чтобы отбомбиться по целям, находящимся рядом с турецкой границей, нужно заходить на территорию Турции, которая длинным аппендиксом врезается в территорию Сирии — в этом проблема. Поэтому мы и нарушали турецкое воздушное пространство, там иначе воевать сложно самолету.
17 октября турки заявили, что будут сбивать любую цель над своей территорией, а мы после теракта над Синаем решили отвечать террористам и увеличили интенсивность и количество боевых вылетов. Таким образом то, когда собьют наш самолет, стало лишь вопросом времени. Они просто ждали и наконец подловили нас.
24 ноября два наших самолета приближались к этому аппендиксу. В воздухе, довольно далеко от границы, находились турецкие Ф-16. Наших летчиков за пять минут, по мере того, как самолеты приближались, начали предупреждать о том, что они приближаются к турецкому воздушному пространству, и требовать изменить курс. Об этом слышал норвежский летчик, который был рядом. Ливанский пилот пассажирского самолета тоже слышал эти переговоры. Наши самолеты, проигнорировав предупреждения, пересекли турецкую территорию то ли за девять, то ли за девятнадцать секунд, по разным данным. Но это не так важно. Дальше они отбомбились по цели, развернулись и полетели назад. И вот при повторном нарушении границы, после того, как они проигнорировали все предупреждения, один наш самолет был сбит, второй ушел.
Такова версия турецкой стороны. Они тут же представили данные объективного контроля, сразу предоставили все данные ООН. По телевидению были показаны переговоры пилотов, но не факт, что они не сфабрикованы. Важно то, что турки сделали это быстро. И у нас поднялась истерия, что раз они так быстро все сделали, то они готовились заранее. На самом деле, если у тебя есть данные, то опубликовать их очень просто. А вот если ты их собрался подтасовывать, то тебе нужен день-два, чтобы что-то нарисовать. Именно через два дня появились наши данные. Причем это не данные объективного контроля, а карта, на которой нарисована якобы траектория полета наших «сушек». Они, если верить данным Министерства обороны, которые появились уже после заявления Путина об ударе в спину, старательно облетали по дуге выступ турецкой территории. Ну а где данные наших радаров, где данные со спутников с геопривязкой маршрутов полета Су-24? Наш Генштаб опять отделался цветными рукописными картинками.
— Какова вероятность того, что правда на стороне Российского министерства обороны?
— Я очень слабо верю в то, чтобы самолет, идущий боевым курсом на цель, делал такой гигантский вираж ради того, чтобы облететь эту территорию. Я склонен верить Турции не потому, что я турецкий шпион, а потому, что знаю, как работает авиация, как атакует бомбардировщик, и представляю, что в этой ситуации атаковать по прямой гораздо проще, эффективнее и точнее. Облет — это секунд тридцать, это очень большая дуга под перегрузкой. Летчик вынужден думать не о том, что у него впереди цель, что ему нужно навестись на нее и точно отбомбиться, а о том, что по длинной и сложной дуге надо облететь эту территорию.
— Почему же для нас сбитый самолет все-таки стал неожиданностью и был воспринят именно как удар в спину?
— Не так давно я был участником одной из дискуссий на телевидении. Вне эфира, когда нас собирают до него, и после, когда мы стираем с себя грим, мы, оставаясь оппонентами, общаемся между собой и говорим о том, что в эфире никто не скажет. Так вот, все эти «ястребы» в один голос за кадром говорили, что «турки утрутся», что «им деваться некуда», что они «по-любому заткнутся», что «они будут посылать нам ноты протеста, возражать, негодовать, но ничего не смогут сделать и все проглотят». Мы прекрасно понимали, что мы провоцируем Турцию, но были уверены, что ничего не произойдет. По большому счету этот так называемый удар в спину — просто неожиданный отказ Турции терпеть наши нарушения их воздушного пространства дальше.
— Возможно, особенно после парижских терактов, расчет был на то, что у России и у стран НАТО, среди которых и Турция, теперь есть общий враг, а потому наши военные действия на территории Сирии будут если не одобрены, то, по крайней мере, не встретят помех со стороны потенциальных союзников.
— Мы можем считать общим врагом Исламское государство. Но дело в том, что преимущественно наши военные действия в Сирии были направлены не на них, а на оппозицию Башару Асаду.
Для нас, России, терроризм — это ваххабиты на нашем Кавказе, но у него финансово-экономические корни — это Ближний Восток, в первую очередь Саудовская Аравия. Пока мы гоняли по Кавказу Басасева и Хоттаба, мы открыто говорили о том, что их финансируют саудиты. Другими словами, говоря о совместной борьбе с международным терроризмом, Россия и западные страны имели в виду все-таки разный терроризм. Но до начала сирийских событий это всех более-менее устраивало.
А в Сирии мы столкнулись с западной коалицией лоб в лоб. Запад воюет в Сирии с ИГИЛ*, поддерживая «умеренную» оппозицию, воюющую против Асада. Мы же воюем там против всех противников Асада, при этом основные удары наносим не по ИГИЛ*, а по наиболее сильным противникам Асада, каковыми являются именно «умеренная оппозиция». Фактически мы уже воюем в Сирии с западной коалицией, но пока опосредованно, чужими руками. Инцидент с нашим Су-24 — это первое «горячее» столкновение напрямую. Но если мы не остановимся, то не последнее, и сегодняшнее нарушение нами воздушного пространства Израиля лишнее тому подтверждение.
Простой вопрос — на каком по счету нарушении своего воздушного пространства Израиль начнет сбивать наши самолеты?
* ИГИЛ, «Исламское государство», «Исламское государство Ирака», «Исламское государство Ирака и Сирии» — запрещенные в РФ экстремистские организации.
Елена Соловьёва, «7x7»
Свою версию каждой из трех авиакатастроф «7x7» представил авиационный эксперт, экс-конструктор ОКБ Сухого, кандидат технических наук Вадим Лукашевич.
Малазийский боинг
17 июля 2014 года. Boeing 777 авиакомпании Malaysia Airlines выполнял плановый рейс из Амстердама в Куала-Лумпур. Был сбит над восточной частью Донецкой области неподалеку от города Торез в зоне вооруженного противостояния. На борту находилось 283 пассажира и 15 членов экипажа. Все они погибли.— По поводу того, как именно был сбит малазийский боинг над Донбассом в июле 2014 года, высказывалось очень много версий. К какой именно версии склоняетесь вы и почему?
— Уже нет смысла говорить о каких-либо версиях. Есть итоговый отчет голландской службы безопасности. Со стопроцентной уверенностью можно заявить, что самолет сбит зенитно-ракетным комплексом БУК из района, контролировавшегося сепаратистами, карта там есть. Это уже не версии, а доказанный факт.
— То есть и разговаривать уже больше не о чем?
— По большому счету да. Есть люди, которые этого не признают, но это просто демонстрация их уровня понимания проблемы. Потому что была международная комиссия, которая отработала больше года, собрала все сведения и факты и все это изложила в отчете, включая претензии российской стороны и ответы на них. Есть документ, утвержденный, вступивший в действие. Там указан район, порядка 300 квадратных километров, откуда зенитная ракета могла быть запущена. Теперь мы ждем итогов голландского прокурорского расследования, где будет конкретно указано, что это был за БУК, как он туда попал, кто запускал, кто отдавал приказ и так далее. То есть будет зафиксирована персональная ответственность.
— Но в российских СМИ долго муссировалась версия о том, что самолет был сбит ракетой «воздух-воздух».
— Основной целью таких версий была дезинформация, отвлечение внимания, создание «белого шума», чтобы любая полезная информация исчезала, тонула в этом хаосе, становилась незаметной.
— Насколько быстро стало понятно, что самолет сбит именно из БУКа и из определенного района?
— Для меня, как для специалиста, то, что это зенитная ракета, запущенная с земли, было ясно практически сразу, как только появились первые изображения обломков и первое видео плохого качества, 17 июля. А фотографии обломков самолета стали появляться уже с 18 числа.
Вопрос по БУКу уже другой. Из всех версий, которые тогда возникали, БУК больше всего подходил под наблюдаемую картину. По фотографиям и видео, появившимся в интернете, можно было следить за тем, как его транспортировали, как он перемещался своим ходом, то есть как он шел из России в Украину и потом спешно вывозился назад. Появились данные радиоперехвата и прочее. Все говорило в пользу БУКа. Поэтому уже через недели две, в середине августа, совершенно четко можно было сказать, что это зенитная ракета, и на 90–95% — что стрелял БУК с территории, контролировавшейся сепаратистами. Эта ситуация окончательно стала ясной 13 сентября этого года, когда был опубликован отчет.
— Зачем же необходимо было продвигать неправдоподобную версию о том, что малазийский Боинг был подбит украинским истребителем? Чертить разные схемы, показывать их по телевизору? Считали, что для профанов и это сойдет?
— С одной стороны, да, это расчет на очень нетребовательного зрителя и на то, что если много говорить «халва», то станет слаще во рту. Потом, мы же помним постулаты доктора Йозефа Геббельса о том, что чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверят. Эти методы четко использовались, они на вооружении пропагандистской машины, причем не только нашей. Естественно, нужно было просто создать некий фон, где постоянно звучало бы, что виновата Украина, что это их БУК или штурмовик. Чем более оголтелая проводится кампания, тем яснее становится, что «на воре шапка горит». Наши СМИ не преследовали цели установить истину. Вообще.
Когда проводится расследование, сначала собирают улики, свидетельства, доказательства. Потом выдвигается ряд версий. Затем версии исследуют, отметают наименее вероятные.
Но в наших СМИ ситуация была другая.
Судя по тому, как они выдвигали свои предположения, ничего общего с поиском истины здесь не было. Велась информационная война, и чем идиотичней выглядели версии, чем топорней они были сделаны, тем очевиднее это было. Лишь когда идиотские версии кончились, возник «Алмаз-Антей» [концерн воздушно-космической обороны, который провел собственное расследование катастрофы].— В СМИ ведь понимали, что правда всплывет рано или поздно, неужели не думали, с каким лицом они предстанут?
— Для меня это тоже вопрос. Информационная кампания либо делалась идиотами, либо эти люди просто не смотрели вперед. Я бы на месте наших СМИ или тех, кто их курирует, с самого начала собрал специалистов, выяснил, как обстоят дела, и сделал бы все нормально. А у нас специалисты начали привлекаться только весной этого года, когда уже весь мир четко знал, что малазийский Боинг сбит из БУКа. Только когда стало понятно, что не отвертеться, СМИ привлекли разработчиков этой установки, попросили их сделать хоть что-нибудь. И разработчики стали лепить версию о том, что по самолету стрелял БУК, но украинский, и не из Снежного или Тореза, а из Зарощинского. При этом люди настолько себя загнали в угол, что забыли, что по всем данным и Зарощенское тоже находилось в тылу сепаратистов.
— Но потом основной стала версия, что виновата все равно Украина, потому что она не закрыла небо для полетов.
— Здесь вина очень своеобразная. Допустим, есть склад, внутри сидит кладовщик, а сторож снаружи должен закрыть дверь. Сторож отошел по нужде, не закрыв дверь. А на склад зашел убийца и грабитель и убил кладовщика. Само собой, сторож виноват, что дверь не закрыл, но это вина опосредованная, не прямая.
Здесь то же самое. Кто-то запустил ракету и уничтожил 298 жизней. Украина, конечно, виновата, потому что по международному праву за безопасность полетов отвечает страна, в чьем воздушном пространстве находится самолет. Она осуществляет проводку, обеспечивает диспетчерское сопровождение и за эти услуги получает плату за транзит. Теперь, я так понимаю, будет закрываться воздушное пространство над любым районом боевых действий вне зависимости от высоты эшелона. А не как было над Украиной — до 9 700 метров закрыто пространство, а выше — летай не хочу.
Но вина за убийство, за гибель людей, безусловно, лежит на тех, кто этот БУК туда тащил, кто всю логистику обеспечил, кто отдал приказ, чтобы боевая система оказалась на территории, откуда ракета была запущена, кто приказал нажать на «пуск» и кто запустил ракету. Прокурорское расследование, результаты которого должны быть через два-три месяца, это установит.
— Что может угрожать России в этом случае?
— Уголовная ответственность. А каков будет суд или трибунал, какова будет юрисдикция и так далее, какими будут доказательства, пока не ясно. Это судебный процесс, который не будет идти быстро.
Заметим, что до сих пор трибунала нет. И Россия была против него, что тоже показательно, ведь если мы ни при чем, то какая нам разница, а если рыльце в пуху, то какой же преступник согласится на суд над собой?
Но потерпевшие страны, в первую очередь Голландия, будут ратовать за другой суд, за международный трибунал. И все равно рано или поздно это будет сделано. Такие преступления не имеют срока давности, да и ситуация может развиваться по-разному. Россия не должна устраняться от этого процесса. Если мы на самом деле невиновны, то на трибунале будут не только обвинители, но и защитники, и можно будет требовать экспертизы, доказательств, перепроверки улик. Но если мы виноваты, тогда мы будем упираться рогом до конца.
Но и нынешняя российская власть тоже не вечна. Суд истории нас ждет в любом случае, и в истории останется и то, что Россия всячески сопротивлялась установлению истины в этом вопросе.
Основные функции технического расследования в том, чтобы установить, что произошло, и выработать какие-то меры по недопущению повторения такой ситуации в дальнейшем. Катастрофа возникла из-за двух причин: Украина, не закрывшая воздушное пространство, и БУК. Какой и чей именно — это уже не сфера технического расчета и не задача ИКАО [Международная организация гражданской авиации от англ. ICAO — International Civil Aviation Organization], это уже криминальное расследование, которое ведет прокуратура Голландии. Когда мы дождемся заключения, будет новый всплеск внимания к этой истории, сейчас тема не закрыта, но заморожена.
Чартерный рейс из Египта
31 октября 2015 года. Самолет А321 российской компании «Когалымавиа» выполнял рейс из Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург. Потерпел катастрофу спустя около получаса после вылета, в 100 км к югу от административного центра провинции Северный Синай города Эль-Ариш вблизи населенного пункта Эль-Хасна. В самолете было 217 пассажиров и семь членов экипажа. Никто не выжил.— Версия о технической изношенности самолета компании «Когалымавиа», летевшего из Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург, была одной из первых. После терактов в Париже российские власти наконец признали, что и с нашим чартерным рейсом тоже был теракт. А насколько быстро можно понять, что стало причиной катастрофы?
— Тут вообще интересный момент. Представим себе, что не было терактов в Париже. Мы бы признались, что мы потеряли самолет из-за теракта или нет? Долго говорили, что это техническая версия, и мы все изучаем. А когда стало ясно, что терроризм шагает по планете, тогда мы снизошли до того, чтобы признать, что и с нашим самолетом был теракт. Хотя к этому моменту мы уже эвакуировали всех отдыхающих из Египта, и раздельно от багажа, тем самым признав де-факто, что это именно теракт.
— И не только мы.
— Да, всем уже все было понятно, но мы не признавались. А если бы Парижа не было, как долго бы мы еще дурака валяли?
— А почему мы валяли дурака? Признание теракта бросает тень на нашу военную политику в Сирии?
— Абсолютно и стопроцентно. Я 25 ноября был в эфире «Права голоса» (программа ТВЦ), так там один выступающий договорился до того, что заявил: все равно бы этот самолет взорвали, даже если бы мы в Сирию не полезли. Это бред сивой кобылы, потому что есть очень четкая хронологическая причинно-следственная связь. До последнего времени наши российские самолеты не взрывались уже очень давно, я даже и не вспомню, когда последний раз за границей наш самолет погиб в результате теракта. А здесь мы начинаем 30 сентября воздушную операцию против ИГИЛ* [экстремистская организация, запрещенная в Российской Федерации], номинально, бомбим Сирию, и у нас ровно через месяц, 31 октября, взрывается самолет над Синаем. И тут же эта террористическая организация говорит: это мы. Мы отвечаем: нет, техническая причина. Они второй раз берут ответственность на себя. Мы снова ссылаемся на технические причины. Террористы распространяют видеоролик, где они раздают детям конфеты в честь «геройского» уничтожения русского самолета. А мы опять говорим: нет, это техническая причина.
И только после истории в Париже признаемся: да, был взрыв, это ИГИЛ*. Естественно, признав теракт, мы признаем его связь с нашей воздушной операцией в Сирии. Именно поэтому сразу после признания мы начинаем отвечать усилением воздушной операции.
Стыдно, что с признанием мы тянули до последнего, а президент, объявив национальный траур, не появился вообще нигде.
— Возможно, он не хотел, чтобы его ассоциировали с каким-то негативом, — это влияет на рейтинг.
— Это значит, что рейтинг у тебя дутый. Если он высок в результате уважения, того, что ты делаешь все правильно и тебя люди ценят, то такое горе нацию, наоборот, объединяет. А если ты боишься, что проявление человеческих чувств, скорби, сочувствия к погибшим разрушат твой рейтинг, то грош цена твоему рейтингу. Да и тебе самому.
— К слову, французский президент Франсуа Олланд вышел к людям сразу после терактов в Париже.
— Когда разные лидеры государств появляются на месте, разговаривают с родственниками погибших, выражают соболезнования — это нормально. А мы объявляем траур и сочувствие через секретаря, и на этом все заканчивается.— Вернемся к погибшему российскому самолету. Насколько сложно пронести взрывчатку на борт и можно ли говорить о халатности служб аэропорта или имел место какой-то сговор?
— Все говорит о том, что службы аэропорта поучаствовали в этом деле, потому что случайные люди на борт не попадают. Все, кто может туда попасть, в штате аэропорта, аэродромных служб, всегда проверены, там нет случайных людей. Если взрывчатку пронес не кто-то из пассажиров, то это сто процентов сотрудник наземных служб. Почему он таким стал — вопрос к службе безопасности аэропорта.
— Насколько велика теперь опасность, что подобной опасности могут быть подвержены другие российские самолеты, так как военные действия в Сирии Россия продолжает?
— Я считаю, что она очень велика, потому что, например, когда исламские фундаменталисты объявили Америке войну, то американцы подвергаются риску фактически везде, где есть представители радикальных мусульманских организаций. С нами то же самое. Под угрозой находятся все самолеты, вылетающие в Россию из-за рубежа, оттуда, где есть сторонники или пособники радикальных исламистов. У нас определенные персоналии с дуру взяли палку и решили ради удовольствия, ради того, чтобы показать, какие они мачо, палкой пошерудить по муравейнику. Потом оказалось, что это вроде уже и не муравейник, а осиное гнездо. И в конце концов выяснилось, что это медвежья берлога. Ну вот и все, теперь ситуация неуправляема, потому что наши спецслужбы не в состоянии обеспечить безопасность всех самолетов, вылетающих из всех зарубежных аэропортов. Отсюда истерия — запретить летать русским за границу.
— Но у нас есть радикальные исламисты и внутри страны. Может ли что-то подобное случиться и на внутренних рейсах?
— Внутри страны они более контролируются нашими спецслужбами, чем какой-нибудь аэропорт в Эль-Кувейте или в Эмиратах. Там ведь просто нет наших спецслужб. А в наших аэропортах какие-никакие есть.
Су-24
24 ноября 2015 года. Российский бомбардировщик Су-24 выполнял боевой вылет на территорию Сирии. Был сбит у турецко-сирийской границы турецкими ВВС. Один из двоих пилотов погиб.— Сейчас идут горячие споры о том, пролетал или нет наш бомбардировщик Су-24 над территорией Турции, имели или нет турки право его сбивать. Как вы можете прокомментировать.
— Начнем с того, что любая страна имеет право защищать свой национальный суверенитет, включая воздушное пространство, любыми имеющимися в распоряжении средствами. Они имели право сбивать наш самолет. Другое дело, что они могли выполнить ряд процедур: предупредить, подлететь, покачать крыльями и так далее.
— Но наш самолет для этого слишком быстро пролетел над их территорией.
— Надо понимать, что это было не первое нарушение. Мы начали военную операцию в Сирии 30 сентября. Первые нарушения произошли 3 и 4 октября, но мы их не признали. Потом мы нарушили турецкое пространство 5 октября, и здесь мы были вынуждены признаться, мы получили официальную ноту протеста. Наш посол в Анкаре был вызван, и ему был вручен этот документ. 7 октября мы получили вторую ноту и, соответственно, были вынуждены принести официальные извинения по дипломатическим каналам. После этого был разработан целый ряд процедур, чтобы подобное не случилось. Мы подписали заявления о том, что нарушение турецких границ нашими летчиками не повторится. 16 октября турки сбили беспилотник над своей территорией. Мы тут же сказали: это не наш. И только после этой «несознанки» власти Турции, у которых лопнуло терпение, официально заявили, что впредь они будут сбивать любой летательный аппарат над своей территорией, неважно, пилотируемый он или беспилотный. Это было заявлено четко, и мы об этом знали.
Кстати, сегодня мы признали, что наш военный самолет нарушил воздушное пространство Израиля. Вот вам и ответ — кто там что нарушает…
— Ясно, что об этом знали дипломаты. А знали ли об этом летчики?
— Президент Турции об этом заявил. Соответственно, об этом знал наш президент, он же Верховный Главнокомандующий. Доносится ли это знание до наших летчиков, президента Турции не волнует, он уже сделал публичное заявление. После этого возражения вроде «я не знал», «я не хотел» не работают.
Дальше ситуация простая. Мы бомбим не ИГИЛ*. Если мы посмотрим на карту, то место, где мы бомбим и где упал наш самолет, на 100–160 километров западнее их территории. Фактически благодаря упавшим «не там» обломкам Су-24 нас поймали за руку.До сих пор речь шла о том, что максимум за один полет из десяти мы стреляем по Исламскому государству. Мне попадалась информация, что только два полета за этот месяц были нацелены на ИГИЛ*.
— Хочу уточнить: по некоторым данным, наши самолеты бомбили территории, населяемые туркменами, которых в Турции считают этническими турками.
— Они воюют против Башара Асада, мы их и бомбили. Чтобы отбомбиться по целям, находящимся рядом с турецкой границей, нужно заходить на территорию Турции, которая длинным аппендиксом врезается в территорию Сирии — в этом проблема. Поэтому мы и нарушали турецкое воздушное пространство, там иначе воевать сложно самолету.
17 октября турки заявили, что будут сбивать любую цель над своей территорией, а мы после теракта над Синаем решили отвечать террористам и увеличили интенсивность и количество боевых вылетов. Таким образом то, когда собьют наш самолет, стало лишь вопросом времени. Они просто ждали и наконец подловили нас.
24 ноября два наших самолета приближались к этому аппендиксу. В воздухе, довольно далеко от границы, находились турецкие Ф-16. Наших летчиков за пять минут, по мере того, как самолеты приближались, начали предупреждать о том, что они приближаются к турецкому воздушному пространству, и требовать изменить курс. Об этом слышал норвежский летчик, который был рядом. Ливанский пилот пассажирского самолета тоже слышал эти переговоры. Наши самолеты, проигнорировав предупреждения, пересекли турецкую территорию то ли за девять, то ли за девятнадцать секунд, по разным данным. Но это не так важно. Дальше они отбомбились по цели, развернулись и полетели назад. И вот при повторном нарушении границы, после того, как они проигнорировали все предупреждения, один наш самолет был сбит, второй ушел.
Такова версия турецкой стороны. Они тут же представили данные объективного контроля, сразу предоставили все данные ООН. По телевидению были показаны переговоры пилотов, но не факт, что они не сфабрикованы. Важно то, что турки сделали это быстро. И у нас поднялась истерия, что раз они так быстро все сделали, то они готовились заранее. На самом деле, если у тебя есть данные, то опубликовать их очень просто. А вот если ты их собрался подтасовывать, то тебе нужен день-два, чтобы что-то нарисовать. Именно через два дня появились наши данные. Причем это не данные объективного контроля, а карта, на которой нарисована якобы траектория полета наших «сушек». Они, если верить данным Министерства обороны, которые появились уже после заявления Путина об ударе в спину, старательно облетали по дуге выступ турецкой территории. Ну а где данные наших радаров, где данные со спутников с геопривязкой маршрутов полета Су-24? Наш Генштаб опять отделался цветными рукописными картинками.
— Какова вероятность того, что правда на стороне Российского министерства обороны?
— Я очень слабо верю в то, чтобы самолет, идущий боевым курсом на цель, делал такой гигантский вираж ради того, чтобы облететь эту территорию. Я склонен верить Турции не потому, что я турецкий шпион, а потому, что знаю, как работает авиация, как атакует бомбардировщик, и представляю, что в этой ситуации атаковать по прямой гораздо проще, эффективнее и точнее. Облет — это секунд тридцать, это очень большая дуга под перегрузкой. Летчик вынужден думать не о том, что у него впереди цель, что ему нужно навестись на нее и точно отбомбиться, а о том, что по длинной и сложной дуге надо облететь эту территорию.
— Почему же для нас сбитый самолет все-таки стал неожиданностью и был воспринят именно как удар в спину?
— Не так давно я был участником одной из дискуссий на телевидении. Вне эфира, когда нас собирают до него, и после, когда мы стираем с себя грим, мы, оставаясь оппонентами, общаемся между собой и говорим о том, что в эфире никто не скажет. Так вот, все эти «ястребы» в один голос за кадром говорили, что «турки утрутся», что «им деваться некуда», что они «по-любому заткнутся», что «они будут посылать нам ноты протеста, возражать, негодовать, но ничего не смогут сделать и все проглотят». Мы прекрасно понимали, что мы провоцируем Турцию, но были уверены, что ничего не произойдет. По большому счету этот так называемый удар в спину — просто неожиданный отказ Турции терпеть наши нарушения их воздушного пространства дальше.
— Возможно, особенно после парижских терактов, расчет был на то, что у России и у стран НАТО, среди которых и Турция, теперь есть общий враг, а потому наши военные действия на территории Сирии будут если не одобрены, то, по крайней мере, не встретят помех со стороны потенциальных союзников.
— Мы можем считать общим врагом Исламское государство. Но дело в том, что преимущественно наши военные действия в Сирии были направлены не на них, а на оппозицию Башару Асаду.
Здесь нужно отметить, что вообще наша «совместная с Западом борьба с международным терроризмом» — во многом фикция. Просто до определенного времени эта фикция устраивала всех, потому что худой мир лучше хорошей войны.Америка боролась с террористами, устроившими им «11 сентября». Корни этого терроризма и его финансовая «подушка» — это Талибан, экономическая база которого в Афганистане и окружающем регионе. Не случайно то, что главный враг Америки — Осама-бен-Ладан — был уничтожен в Пакистане.
Для нас, России, терроризм — это ваххабиты на нашем Кавказе, но у него финансово-экономические корни — это Ближний Восток, в первую очередь Саудовская Аравия. Пока мы гоняли по Кавказу Басасева и Хоттаба, мы открыто говорили о том, что их финансируют саудиты. Другими словами, говоря о совместной борьбе с международным терроризмом, Россия и западные страны имели в виду все-таки разный терроризм. Но до начала сирийских событий это всех более-менее устраивало.
А в Сирии мы столкнулись с западной коалицией лоб в лоб. Запад воюет в Сирии с ИГИЛ*, поддерживая «умеренную» оппозицию, воюющую против Асада. Мы же воюем там против всех противников Асада, при этом основные удары наносим не по ИГИЛ*, а по наиболее сильным противникам Асада, каковыми являются именно «умеренная оппозиция». Фактически мы уже воюем в Сирии с западной коалицией, но пока опосредованно, чужими руками. Инцидент с нашим Су-24 — это первое «горячее» столкновение напрямую. Но если мы не остановимся, то не последнее, и сегодняшнее нарушение нами воздушного пространства Израиля лишнее тому подтверждение.
Простой вопрос — на каком по счету нарушении своего воздушного пространства Израиль начнет сбивать наши самолеты?
* ИГИЛ, «Исламское государство», «Исламское государство Ирака», «Исламское государство Ирака и Сирии» — запрещенные в РФ экстремистские организации.
Елена Соловьёва, «7x7»
Комментариев нет:
Отправить комментарий